Товарищ Павлик: Взлет и падение советского мальчика-героя

При поверхностном изучении вопроса идея о глубинности связи между мифом о Павлике и Уралом может показаться несколько неожиданной. История отважного деревенского мальчика, бросившего вызов кулакам, противоречила стандартному представлению об атмосфере на Урале и в Западной Сибири конца 1920-х— начала 1930-х годов. В пропаганде эта огромная территория обычно изображалась как мощный индустриальный район, известный не только отдельными заводами вроде Уралмашстроя, но и новыми городами, в частности Магнитогорском, и целыми промышленными регионами, прежде всего Урало-Кузнецким бассейном («Урал-Кузбасс»), прославляемым как мировой центр угля и стали ^{66}. Пионерская пресса регулярно писала об этих «великих стройках», и считалось позором, если дети обнаруживали недостаточные о них знания ^{67}. [43]По мере того как в 1932— 1933 годах коллективизация оборачивалась репрессиями, хаосом и голодом, советская пресса, включая детские издания, уделяла все большее внимание достижениям промышленности, наиболее яркие примеры которых находили на Урале. Этим же отличалась и пролетарская поэзия того периода. Типичным примером может служить непреднамеренно абсурдистское стихотворение Константина Митрейкина, напечатанное в 1932 году. Оно так же изобилует несуразными метафорами, как Урал — минеральными рудами:

На стыке Европы и Азии
Позвоночиной складок и сборок,
Словно чудовищные грибы, повылазили
Уральские горы!
Лохматую голову запрокинув в Ледовитый,
Горбатым хвостом сверля Казахстан —
Растянулся дракон, облаками обвитый,
На стыке двух стран.
Затомились клады недр:
Некому глаз порадовать…
Только птичьего молока нет
В советском Эльдорадо:
Золото,
Медь,
Калий,
Никель,
Платина,
Барий,
Железо, Марганец, Хром,
Алюминий,
Свинец,
Магний,
Олово,
Цинк,
Натрий,
Сурьма, Вольфрам…
Леса!., попробуй, ну-ка,
Сосчитай древесные телеса…

^{68}

Советская гигантомания ярко проявилась и в агитационном изображении Урала: один образцовый совхоз в этом районе так и назывался — «Гигант». Однако пропаганда умалчивала о том, какой ценой достигался этот промышленный и сельскохозяйственный прогресс: о принудительном труде сотен тысяч политических заключенных, о крестьянах, согнанных на лесоповалы, о местных чиновниках, отчаянно пытающихся выполнить спущенные из центра нормы без учета местных условий ^{69}. В центре картины, нарисованной для масс в духе «революционного романтизма», находился образ самого Уральского хребта. Огромный и разнообразный регион изображался как своего рода советская Швейцария, где орлы парят над скалами и лесистыми склонами гор и где бурлят кипучей жизнью промышленные города и процветающие колхозы.

Весь этот набор стереотипов исправно воспроизводился в произведениях о Павлике Морозове, как, например, в «Песне о пионере-герое» Сергея Алымова, которую распевали тысячи советских школьников 1930—1940-х:

На Урале леса,
Вековая краса,
Зеленеют богато весь год.
Над вершиной скалы
Проплывают орлы,
Над орлами плывет самолет.
Под горою колхоз,
Наш товарищ там рос,
Его Павлом Морозовым звать.
Наш товарищ герой,
Он народа добро
Не позволил отцу воровать.
В непроглядную тьму
Отомстили ему…
Опустился топор кулаков.
Его враг подстерег,
Защищаться не мог
Безоружный от стаи волков.
Из орлят наш отряд,
Он отвагой богат
Вам, ребятам, Морозов пример.
Мы героев звено,
Наш Морозов родной,
Не забудет его пионер

^{70}.