Товарищ Павлик: Взлет и падение советского мальчика-героя

Сотрудники ОГПУ и партийные чиновники решали разнообразные и противоречивые задачи. Они обязаны были своевременно реагировать на указания из центра, справляться с наплывом спецпоселенцев и исходившей от них политической угрозой, выполнять норму по раскулачиванию и сдаче зерна и скота в районе, где отсутствовали кулаки и где население было таким бедным, что подобные поборы приводили к полному опустошению. Кроме того, им приходилось осуществлять эту разрушительную политику на местах. Отчеты партийных органов и ОГПУ наглядно показывают, с какой аккуратностью местные чиновники выполняли свою бумажную работу и подчинялись циркулярам, — это выглядит особенно удивительным в такой далекой, дикой местности [73]. Из материалов тех же дел становится очевидным, что чиновники понимали связь между экономическими лишениями и политическими беспорядками: например, в отчетах начала 1932 года они прямо связывают большое количество побегов со спецпоселений с плохими условиями жизни ^{110}. Отсюда — попытки улучшить эти условия и уровень снабжения, которые предпринимались в конце 1931 — начале 1932 года ^{111}.

Тем не менее сам масштаб задачи делал серьезные улучшения невозможными. Даже за пределами спецпоселений условия жизни оставались ужасными. В начале 1931 года во всем Тавдинском районе не было соли. Хлеб пекли раз в месяц, так что он черствел и становился непригодным для еды. Полное отсутствие мыла приводило к эпидемиям чесотки, для лечения которой не хватало лекарств [74]. Притом что партийные работники и сотрудники ОГПУ жили лучше большинства населении, их условия жизни тоже оставались незавидными, к тому же им приходилось тратить много усилий на борьбу с недостатками и дисциплинарными нарушениями своих коллег и подчиненных. Внутрипартийные разбирательства говорят о том, что основным видом досуга для большинства рядовых коммунистов было пьянство, иногда сопровождавшееся проявлениями вандализма и антиобщественного поведения, как, например, швыряние кирпичей или громкая игра на гармошке в общественных местах. В дополнение ко всему пышным цветом распустилась коррупция [75].

Архивные материалы, устная история и даже иногда местные газеты рисуют совсем другую картину жизни Урала — по сравнению с той, которую изображала столичная пропаганда в Москве и Ленинграде. Тавдинский район, расположенный на болотистой равнине, был хотя и захватывающе красивым, но удаленным и бедным краем, не обещавшим ни благоденствия, ни надежд. Ускоренная индустриализация и сплошная коллективизация этой скудной и труднодоступной сельской местности, лежащей в стороне от свердловской железнодорожной ветки и реки Тавды, являлись почти неосуществимой задачей. Тем не менее практические трудности не снижали идеологического накала кучки рьяных активистов, опиравшихся на наследие Гражданской войны и политику раскулачивания по принципу «разделяй и властвуй» и поддерживавших таким образом энтузиазм в себе и других. В этом расколовшемся мире, где традиционализм, косность и борьба за выживание в самом прямом смысле слова столкнулись с фанатизмом классовой борьбы и абстрактной верой в светлое будущее, и вспыхнуло дело Морозова.

Глава 3. РАССЛЕДОВАНИЕ УБИЙСТВА

Первые сообщения об убийстве Морозовых даже в местных газетах появились лишь спустя две недели. Целый месяц понадобился на то, чтобы эту новость опубликовали в «Пионерской правде». Такая задержка может показаться совершенно неправдоподобной человеку, выросшему в обществе, где свободный обмен информацией является одной из основных его ценностей и главной функцией СМИ, но советская пресса никогда не ставила перед собой такой задачи. Все новости попадали в газеты только после тщательной цензуры. Факт убийства был обнародован, когда партийные работники и сотрудники ОГПУ сочли, что ситуация взята ими под контроль и что для пользы дела пора организовать общественное мнение. Первая публикация в «Тавдинском рабочем», органе местной партийной организации, появилась 17 сентября, на следующий день после заседания Тавдинского райкома партии, на котором обсуждалось убийство Морозовых и была принята резолюция: «В ответ на кулацкий террор ответим новым подъемом трудового энтузиазма» ^{112}. О последствиях этой публикации будет говориться в главе 4. На самом же деле расследование убийства началось втайне от общественности и даже от местных партийных начальников почти сразу после обнаружения тел 6 сентября 1932 года, то есть предположительно через три дня после совершения убийства.