Товарищ Павлик: Взлет и падение советского мальчика-героя

Конечно, аргументы, основанные на отсутствии свидетельств, нельзя назвать непререкаемыми. Возможно, Трофим Морозов, несмотря на свое нежелание, все же занимал должность председателя сельсовета несколько раз — подробной информации о том, кто возглавлял сельсоветы в Тавдинском районе в начале 1930-х, не сохранилось. Не исключено также, что Трофим находился на этой должности в конце 1931 года, когда подделка документов для раскулаченных и спецпоселенцев была среди председателей сельсоветов достаточно распространенным правонарушением. Можно допустить, что Морозова изобличили в подделке документов, отдали под суд и приговорили к ссылке или к заключению в тюрьме или лагере. Подобное развитие событий представляется вполне вероятным в политической и культурной атмосфере, царившей тогда в Тавдинском районе. Однако даже если принять эту версию, нет никаких доказательств, что на Трофима донес его сын. Архивы секретных служб свидетельствуют, что власти обычно узнавали об изготовлении поддельных документов на противоположном конце цепочки — по ходившим в лагерях спецпоселенцев слухам о тех, кому удалось получить подобные бумаги. В любом случае председатели колхозов легко наживали себе врагов и доносы на них были обычной практикой^{428}. Кроме того, они первыми подпадали под удар, когда процесс коллективизации шел слишком медленно. Может быть, Трофима выслали заодно с Арсением Кулукановым, считавшимся его приятелем, когда тот получил свой пятилетний срок ссылки. Как видно, необязательно предполагать донос со стороны сына и искать запутанную семейную драму, чтобы объяснить, каким образом гнев властей мог пасть на Трофима Морозова. Вышесказанное, разумеется, полностью не отметает предположение, что идейный мальчик, стремясь навести порядок во всем мире, прибегнул в достижении своей мечты к такому средству, — внутрисемейные доносы широко практиковались в 1920—1930-х годах. Тем не менее, подтверждений этому нет, и можно лишь вновь повторить: получи советская пропаганда такой подарок на самом деле, она бы не обошла его молчанием.

Другой тип преступления

Итак, согласно Дружникову, Павлик донес на отца не из высоких моральных побуждений, а в результате банальной семейной склоки; при этом зверскую расправу над мальчиками осуществили приверженцы Советской власти. Эта версия представляет собой продукт мифотворчества в не меньшей мере, чем официальная легенда. Она основана на допущении, что правда о событиях, лежащих в основе официального мифа, не просто отличается от их официальной интерпретации (такое суждение было бы совершенно справедливо), но непременно диаметрально противоположна ей во всех отношениях. Если советская пропаганда утверждала, что Павлик был примерным учеником, значит, на самом деле он был тупым, грязным, асоциальным типом. Если официально считалось, что Павликом руководили бескорыстные гражданские побуждения, значит, в реальности он действовал из грубого корыстного расчета. Убийцами Павлика были названы кулаки, значит, на самом деле Пашку убили их антагонисты — организаторы коллективизации. В то же время теория Дружникова воспроизводит характерные для советской пропаганды представления о советском правительстве как о всевидящем и всемогущем институте. И главное, ей присуща свойственная советской пропаганде завороженность теорией заговора и конспираторов, преследующих свои особые интересы.

Справедливости ради надо признать: гипотеза о двух убийцах, блуждающих по округе с намерением убить первых попавшихся детей с целью спровоцировать взрыв народного негодования, кажется более правдоподобной, чем официальная версия, согласно которой Сергей и Данила, не зная, куда именно отправились Павел и Федор за ягодами, каким-то образом сумели выследить их на пути обратно. И сегодня в России люди иногда теряются в лесу, причем не только дети, но и взрослые[266]; наткнуться при этом именно на того, кого ищешь, почти невозможно. Вообще, осуществить запланированное убийство двух детей, пусть и первых попавшихся, представляется совсем нелегкой задачей. Для этого требовалось выбрать подходящее место и ждать, пока туда не забредут жертвы. А если бы в лесу появились не двое, а шестеро или десятеро детей? Или ни одного? Где гарантии, что местные жители сразу же обвинят «правильных» убийц, а не саму власть? Откуда уверенность, что тела вообще найдут, если только убийцы сами не приведут людей на место преступления?