Товарищ Резак (СИ)

Я уселся рядом послушать. Ничего радикально нового не услышал, почесал задней ногой в раздумье за ухом. Завершив разговор, мои товарищи распрощались, кинули мне:

— Хватит блох гонять, пошли, — и направились дальше по парку. — Кошка твоя где? Сбежала? Ну и ладно, огромная она сильно, ну её.

У меня блох нет и не может быть. Животных для переноса так обрабатывают, что все паразиты от меня за километр разбегаться будут. Но этим двум чистюлям разве докажешь, что бывает так, что в волосах никто не бегает?

Глава 2. Пёс. 7н24М

Пошли вперёд полкилометра и свернули в сторону. Пройдя ещё немного, вышли на небольшой стаб, как это тут называют. Здесь расположились несколько небольших деревьев и вполне грамотно расположенный тайник. Я глазами ничего не увидел, но унюхал стандартный набор запахов — оружейная смазка, еда, свежие и не очень свежие вещи, и запахи шли из центра полянки. После несложных манипуляций был открыт проход, накрытый крышкой, на которой росла трава, ничем не отличающаяся от остальной травы. Быстро скинув награбленное имущество, прикрыли крышку и вернулись к больнице, обойдя новичков по большой дуге.

Кошки нигде не было видно. До вечера сделали ещё три ходки, забирая имущество из особо ценных тайников. Я тоже подвязался тащить рюкзак, беря в зубы за одну из лямок и перекидывая через шею, удобно располагая основную нагрузку в районе холки. При моих габаритах и сильном теле молодого пса два десятка килограммов нагрузки — это ничто, зато Корж с Бубликом были счастливы такой помощи. Больница здесь появлялась редко и попасть на неё считалось большой удачей. Мои подельники таскали тяжёлые баулы и светились от счастья.

Заночевали мы в комнате для хранения сильнорецептурных препаратов. Большое, просторное помещение с массивной металлической дверью и предбанником с хорошей надёжной решёткой, отлично защищало от прожорливых санитаров. По пути мы забрали двадцатилитровую бутылку воды из куллера, набрали неприлично много фруктов, копченой колбасы и печенья из тумбочек пациентов общеклинического отделения. Парни разжились в кабинете заведующего достойной бутылкой коньяка. Я получил обещание, что, как новичку, мне приготовят живчик по особому рецепту. Три заполненных ценным имуществом баула для переноса с утра оставили в предбаннике, по одному на морду и рожу.

Утром, хорошо выспавшись, внимательно послушав не раздаётся ли какого-либо движения около двери, аккуратно покинули помещение. Вскоре мы вернулись к тайнику. Ещё в клинике мужики помылись из бутылки от кулера и сменили свой пропотевший камуфляж на чистый. Немного попытались помыть меня с вонючим, пахнущим кислыми носками мылом. Что-бы меня промыть, надо пять таких бутылок, поэтому мне шерсть намылили и немного окропили водой, оставив промывку меха на ближайший водоём. Здесь, на стабе, мы выгрузили наши баулы и собрали небольшие рюкзаки. Кондитеры сменили свои древние АК-47 с гигантскими звукопоглощающими приспособлениями на вполне себе современные модификации АК-74 с коллиматорами и прочими наворотами. Из тайги прилетали тучи пакостного гнуса, набивавшиеся в нос и рот, а запахи со всех сторон отвлекали внимание, перегружая мозг ненужной информацией.

Эту ночь я спал хорошо, но долго не засыпал, обдумывая происходящее. Сбежать как кошка для меня не вариант, она гораздо крупнее и может использовать весь объём пространства, бегая по крышам и лазая по деревьям. Попытаться объясниться, пока думаю рано, не уверен, что это поймут правильно и не пристрелят для профилактики. Пока думал, а мои друзья спали без задних ног, тихонечко тренировал голосовой аппарат. Просто надо приспособиться к звукам. Об успехах рапортовать рано, я даже не могу пока понять, что и чем заменять, но у других-то выходило.

Наш начальник отдела тоже был химерой. Заслуженный конструктор, по жизни человек огромный, почти два метра роста, с косматой бородой и аккуратно сбритыми усами, после трансплантации, довольно быстро научился говорить, вполне сносно. Ему подошла нейронная система кота. После того как он почти год провел в клинике, родители, ничего не говоря детям, принесли дедушку домой, под полными инкогнито. Дня два-три его таскали по комнатам, приучали к туалету, использовали вместо подушки и заставляли бегать за бантиком. Очеловечивание происходит долго, а некоторые животные так на две ноги и не становятся. Только года через три, под действием генмодификантов, носитель становиться подобием гуманоида.

Однако, уже через неделю, кот взял воспитание в свои лапы. Когда родители уходили, он внимательно следил за порядком. Тех, кто не учил уроки или не мыл руки перед едой, кот заставлял это делать, при этом распускать лапы совершенно не стеснялся. Когда он это рассказывал, сидя в кресле и муркая, мы всем отделом ржали и по полу катались. Речь у химер самое сложное, с компьютером проще. Айтишники ему клавиатуру старинную подобрали, где кнопки не сенсорные, а на пружинках, что-бы когтем удобно нажимать было. К речи животных надо привыкать, как к разговору с малышами.