Товарищ сержант

Шли быстро. Обогнали боевые порядки своей пехоты, а затем начали обгонять и отступавшие параллельными дорогами фашистские колонны. Во второй половине дня по приказу комбата наш взвод свернул с шоссе влево. Миновали широкое заснеженное поле, двинулись лесом. Выйдя на опушку, увидели дорогу, по которой, растянувшись на полкилометра, отступала вражеская мотопехота, обозы и три легких танка.

Погорелов скомандовал по радио:

— Мой танк атакует голову колонны, Матвеев — центр, Пилипенко — хвост. Вперед!

Вздымая снежную пыль, ведя пушечно-пулеметный огонь, тридцатьчетверки выскочили из ельника на дорогу. Фашисты даже бежать не пытались. Да и некуда — кругом поле. Не слезая с автомашин, они тянули вверх руки, кричали:

— Гитлер капут!

Их танки не сделали ни одного выстрела. По правде говоря, не с тридцатьчетверками тягаться этим легким машинам.

Пленных передали подоспевшей мотострелковой роте и вернулись на шоссе. Уже в сумерках присоединились к своему батальону. Ночью обойдя город Блендув, ворвались в него с запада. Окраинные улицы забиты тягачами с минометами и малокалиберной зенитной артиллерией, колесными машинами. Идем вдоль улицы, присматриваемся. В темноте легко ошибиться, тем более что в наших войсках теперь очень много трофейных машин.

— Может, наши? — сомневается Михаил Сильных, радист.

Из-за брезента ближайшего тягача высовывается голова в каске. Фашист!

— Видел «нашего»?! — кричу радисту.

— Видел, — отвечает он и из пулемета прошивает брезент тягача. Стучат автоматы десантников. У фашистов паника, разбегаются с улицы по дворам. Вижу, как Ншан Дарбинян поддел своим танком огромный шкодовский грузовик и раздавил его. Но это так, для острастки. Большинство тягачей и автомашин попадает в наши руки исправными. Пригодятся.

В центре города еще идет сильный бой, но 49-я бригада здесь не задерживается. Километрах в тридцати северо-западнее Блендува перерезаем одну из железных дорог, ведущих от Варшавы на запад, идем дальше, к Сохачеву. Взять этот город с ходу не удалось. Мост через реку Бзуру взорван, противник накрывает нас плотным орудийным огнем. Выведены из строя машины командира роты капитана Карпенко и старшего лейтенанта Сихарулидзе. Карпенко убит, Сихарулидзе тяжело ранен. Техник-лейтенант Орешкин и его слесаря-ремонтники Иван Родионов и Александр Монахов выводят подбитые танки из-под огня и сразу же принимаются за ремонт.

Где-то севернее нас на берегу той же Бзуры идет сильный бой. «Солдатский телеграф» в лице Федора Барабонова и других шоферов, мотающихся с боеприпасами и горючим вдоль реки, передает: «Мотострелки захватили плацдарм… Фашисты контратакуют… Саперы навели мост».

Стоим под Сохачевом, в лесу. Ждем приказа. В ночь на 17 января майор Кульбякин ведет батальон к переправе. Переезжаем на ту сторону Бзуры, глубоко обходим Сохачев с юго-запада. На броне у нас десантники. Танки идут лощинами, огневой бой слышен уже далеко за спиной. Выбираемся на дорогу и резко поворачиваем на запад. Комбат высылает разведку. Наш взвод направляется к Сохачеву по шоссе, взвод старшего лейтенанта Бенке — по параллельной дороге.

Сохачев уже близко. Это заметно по густому сплетению железных и шоссейных дорог. Проскочили один переезд, недалеко от второго остановились. Из города в нашу сторону двигался товарный поезд. Паровозный прожектор далеко вперед высвечивал рельсы.

— По паровозу — огонь! — скомандовал Погорелов.

Ударили танковые пушки. Попадания точные. Прожектор погас. Мы услышали какой-то свист, потом раздался оглушительный взрыв паровозного котла. Окутанный облаком пара паровоз завалился набок. На него по инерции набежали вагоны. С грохотом и лязгом они вздыбились и начали валиться с насыпи железной дороги. Теперь выход вражеским эшелонам из Сохачева на запад плотно закрыт.

С железной дороги опять свернули на шоссейную. Минут тридцать хода на четвертой скорости — и мы въехали в широкую и длинную аллею. Два ряда вековых вязов, за ними — заснеженные яблоневые сады. Падает снег, луна светит из бегущих облаков. Красиво.

Слева, под вязами, постройки — не то домики, не то сараи. Там вспыхивает огонек зажигалки. Трое в немецких касках прикуривают от огня, один машет нам рукой, что-то кричит. Принял за своих. С брони стучат автоматы десантников. Двое гитлеровцев падают, третий кидается в темноту. Минут пять спустя далеко позади рвутся вражеские артиллерийские снаряды. Откуда ведут огонь, мы не видим. Противник, судя по всему, тоже не видит танки.

Лейтенант Погорелов связался по радио с командиром батальона и получил приказание ворваться в город. Батальон уже подпирал нас с тыла.

Опять железнодорожный переезд. Ломаю танком один шлагбаум, второй. Переворачиваю вагон, стоящий в тупике. Въезжаем в предместье. Гости мы тут явно нежданные. В окнах за маскировочными шторами полоски электрического света, по улице в одном мундирчике, винтовка за плечом, трусит немецкий солдат. Торможу, окликаю его из люка:

— Камрад, ком хиер! (Товарищ, иди сюда!)