Товарищ Ванга

Деньги из тайника, рассказывает дальше ее друг, были перепрятаны.

Потом началось строительство церкви. Вся организация работ, все управление строительством, финансовое сопровождение Ванга поручила своему собственному сыну. Кому еще?

Но вот проходит время, церковь начинает обретать уже формы, а Ванга вдруг опять вызывает своего друга и… просит взять все управление строительством на себя. «Меня грабят», – с горечью призналась она.

Она перестала верить собственному сыну!

Уверен, это был тяжелейший удар для старой женщины: по той скорости, с какой расходовались деньги, по тем отчетам, которые предоставлял, а чаще забывал это сделать ее сын, она поняла, убедилась, что он ее обманывает, обворовывает. Ее предал он, ее сын, единственная надежда, ее первенец, если можно так сказать.

Нет, у Ванги не получилось откупиться перед Богом. Этого сына она взяла именно с целью искупления своей вины, но не перестала грешить, не прекратила своих предсказаний. И сын из отрады и радости стал несчастьем для Ванги.

Женщина с высоты своей житейской мудрости понимала: после ее смерти здесь будет страшное – будет драка, война за ее деньги, за те, которые у нее остались. И вот она, уже тяжело больная, лежа в больнице, просит сестру: «Только не ссорьтесь… не ссорьтесь…»

Ванга открыла для себя ту пропасть, в которой оказалась она сама и все ее близкие: главное, что было в ее жизни, – деньги. Она поняла и осознала, что не только для своей семьи, но и для государства она стала простым денежным брендом. Никто не видел в ней женщину, человека – в ней видели приманку. Это было страшным открытием. Прожить жизнь и в итоге понять, что не жила, а находилась на цирковой арене, играла роль фокусника… Вот почему все вокруг – клоуны. Да, если она фокусник, все вокруг – клоуны.

Она не верила этим клоунам, она поняла, что переиграть судьбу по-настоящему не удалось, откупиться не удалось. И даже сделанный незадолго до ее смерти последний шаг уже не мог ничего существенно изменить.

Ванга написала завещание, согласно которому все ее сбережения должны были быть переданы государству. Это была последняя попытка выкупить у Бога прощение? Нет, не думаю. Уверен, Ванга поняла, что выкупить ничего не получится. Все дело было только в ней самой. Мне кажется, что в последние минуты перед смертью, находясь в трезвом уме, она все же раскаялась в том спектакле, который играла всю свою жизнь. Об этом говорит и то, что она не захотела категорически ни с кем разговаривать, будучи на пороге смерти. К ней рвались журналисты и родные, приближенные, от нее хотели услышать слова, которые (все это понимали уже!) могут стоить целое состояние! Как же: последние слова Ванги! И вот журналист навязчиво пытается услышать ответ на свой вопрос: что ждет мир? А Ванга отворачивается к стене…

Нет, не пыталась Ванга откупиться последний раз, завещав все свои деньги государству. Она просто не захотела оставлять деньги своим родным. Она поняла, что они, эти деньги, сделают только зло. Она признала, что деньги эти не честно заработанные, на них действительно людская боль, ее родственники и даже дети не имеют права на эти деньги. Она построила на эти деньги церковь, а в нее никто не хочет приходить молиться, в ней не проводят настоящих служб настоящие священники.

С одной стороны, Ванга пыталась уберечь своих родных от проклятия этих денег. С другой стороны, почему она должна была оставлять эти деньги им, предавшим ее?

Но было уже поздно.