Товарищ Жан

Тот разговор с женой остался в его памяти надолго, как, впрочем, и мысль о том, что он тогда не был морально готов на такой решительный шаг. Но при этом, продолжая свою прогулку вдоль реки, они стали потихоньку приоткрывать крышку ящика Пандоры, пытаясь разглядеть, что же там внутри. Позже они много раз возвращались к начатому тогда разговору, беседуя вполголоса, даже убедившись, что их никто не слышит. Правда, идея о побеге была еще смутной и лишь маячила где-то вдалеке. Сначала нужно было изучить все другие возможные варианты. Что если Сергею раньше срока уйти из СВР на пенсию и устроиться на работу в московский офис какой-нибудь крупной международной компании? Что если просто уволиться и попробовать эмигрировать? Куда уехать? Европа? Латинская Америка? Канада? На что они будут жить? Что делать с блестящей карьерой Сергея в СВР? А как же их шикарная московская квартира и две дачи? А как же Ревмира? Мать Сергея никогда не уедет из Москвы, а они никогда не оставят её там одну. И, вообще, как долго им придется ждать? Ведь Ксения взрослеет на глазах. Столько всего нужно было обсудить и осмыслить. Иногда все это поглощало Сергея и Лену настолько, что мешало их повседневной жизни. Тогда, на какое-то время, они просто переставали даже вскользь упоминать все, что было связано с отъездом. Но, словно начатый кроссворд, который был отложен в сторону, эта тема не оставляла их в покое.

Но ясно было одно — первое слово кроссворда было отгадано именно тогда, в Оттаве.

ЧАСТЬ ТРЕТЬЯ ФАЛЬШИВЫЕ ДИПЛОМАТЫ И ВОРОВСТВО В ООН

Чем отличается российской оптимист от российского пессимиста? Российский пессимист считает, что хуже, чем сейчас, просто не может быть. Российский оптимист знает точно — еще как может.

Популярный московский анекдот времен правления Бориса Ельцина

19

В апреле 1994 года, впервые после возвращения в Москву из Канады, Сергей вышел на работу. Он понял, что что-то не так, уже по дороге к главному корпусу Центра СВР, когда пересекал стоянку для служебных машин. Когда-то, будучи молоденьким офицером, впервые оказавшись в штаб-квартире управления зарубежной разведки КГБ, он испытал трепет — "словно я попал в 5-звездочный отель-люкс." Фасад главного корпуса искрился мрамором в лучах утреннего солнца, а паркетный пол в вестибюле был надраен до блеска. В общем, Центр был своеобразным храмом Комитета Госбезопасности.

Сейчас же, здание казалось каким-то запущенным. В некоторых местах мраморная облицовка обвалилась и, похоже, никто ее не собирался восстанавливать. На полу вестибюля валялся мусор. Но это было не все, что насторожило Сергея. В лифте, поднимаясь на пятый этаж, он заметил, что многие из ехавших с ним сотрудников одеты неряшливо, а лица их весьма помяты. Некоторые были небриты, с налитыми кровью слезящимися глазами.

Став начальником канадского сектора, Сергей унаследовал от своего предшественника просторный кабинет с массивной дубовой дверью. Из окна открывалась панорама окрестного леса, а вдали виднелись очертания московских высоток. Сергей распахнул окно, чтобы избавиться от затхлого воздуха, и огляделся. К одной из стен был прикручен сейф для хранения секретных документов. Процедура была Сергею уже знакома. Каждый раз, покидая кабинет, он был обязан убирать все бумаги, содержавшие секретную информацию, в сейф, закрыть его и оттиснуть на пластмассовой полоске, пропущенной через ручку, свой личный номер с помощью металлической печати, похожей на толстую пуговицу. Открыть сейф, не повредив эту полоску, было невозможно. После этого, ключи от сейфа и от кабинета нужно было сдать под расписку дежурному по этажу, а тот, в свою очередь, запирал ключи в другой сейф. По возвращении, процесс повторялся в обратном порядке. Одна стена кабинета была полностью занята шкафами для хранения папок с документами. Выдвижные ящики в этих шкафах также можно было закрывать на ключ и опечатывать. Кроме того, в комнате стоял огромный деревянный письменный стол и тумбочка с четырьмя телефонами. Количество телефонов в Центре служило показателем значимости их хозяина. Чем больше телефонов — тем выше должность. Одна линия была открытой, для обычных звонков за пределы комплекса СВР. Другая была предназначена только для внутреннего пользования. По третьей можно было связаться с любым офицером СВР, находящимся на территории России, а также с бывшими подразделениями КГБ, ставшими теперь отдельными организациями, например, ФСБ. И, наконец, четвертый телефон был прямой линией, соединявшей с непосредственным начальником.