Товарищи

— Дружили мы с тобой, — заговорила она тихо, будто в раздумье, — а зря. С тобой дружить нельзя, ты только о себе думаешь. А такой человек… — Оля помолчала, словно подыскивала нужные слова, — друга из такого человека не получится. — Она поднялась на локте, в упор посмотрела на него и резко, как никогда не говорила с Мазаем, сказала: — Если хочешь, уходи из нашей подгруппы, а Жутаева не тронь.

У Мазая по спине пробежал холодок. Эти слова Оли многое значили для Васьки, но прежде всего они показали, что Оля изменила ему в дружбе, что дружбы больше нет.

Он не спеша встал с табуретки, поежился, будто от холода, и, опустив глаза, ответил:

— Ясно. Все ясно.

Он шел к двери не оглядываясь, тая смутную надежду, что Оля все же окликнет его, но она молчала. В двери Мазай встретился с Жутаевым. Они взглянули друг на друга и молча разошлись.

— Можно? — спросил Жутаев.

— Можно, можно!

— Здравствуй, Оля! С праздником!

— И тебя тоже. Проходи, садись.

— Ничего. Я на минутку. — Он говорил с Олей, а сам все время держал обе руки за спиной. — Я проведать зашел и узнать, как ты себя чувствуешь.

«И почему он не протягивает руку? — удивилась Оля. — Обе держит за спиной… Может, обжег? И двигается как-то странно».

— Лучше стало, — приветливо ответила она. — Через несколько дней выйду. Садись. Вот на этот табурет.

Жутаев вынужден был сесть. Теперь он уже не мог держать руки за спиной, и тут обнаружилось, что в одной руке у него был самодельный кулек, очень похожий на Сережин, а в другой — небольшой букетик тюльпанов. Кулек Жутаев положил на тумбочку.

— Это от нас с Баклановым. Можно?

Оля улыбнулась и кивнула головой.

Если от пакетика Жутаев избавился быстро и удачно, то что делать с тюльпанами? Выручила Оля:

— Ох, какие у тебя тюльпаны! Красные да крупные…

— На!

Он неловко и торопливо протянул букет.

— Ну зачем? Ты же себе купил, а отдаешь мне. Не нужно. Поставишь в общежитии в стакан.

Жутаеву очень хотелось сказать, что тюльпаны он купил для нее, что он очень долго стоял возле цветочницы, стараясь выбрать лучший букетик.

— Да я же не себе… Честное слово, не себе. Возьми.

Он осторожно положил букетик Оле на подушку и, словно закончив трудную работу, облегченно вздохнул.

Оля взяла цветы и стала перебирать лепестки одного тюльпана, потом — другого, третьего и вдруг сказали, будто жалуясь на кого-то:

— Я с Мазаем поссорилась.

— Ну! — удивился Жутаев.

— Правда.

— Из-за чего?

— Так. Поругались, и все. Раньше дружили, а теперь… В общем, поняла я, что он за человек. Дружбе конец.

— А может, зря? — не совсем уверенно спросил Жутаев.

— Борис… Боря, я хорошо его узнала…

— Нет, подожди…

— Не уговаривай, ничего не выйдет, — прервала его Оля и начала снова перебирать лепестки цветка. — Боря!

— А?

— Ты на меня не сердишься? Только по правде скажи — я не обижусь, вот даю слово!

— Нет. А за что?

Побледневшие щеки Оли вдруг покрылись густым румянцем:

— Я тогда насмехалась над тобой… Помнишь? Конечно, помнишь. Ох, и дура же я тогда была! Не сердись, Боря!

— Да нет, Оля, нет! Это же все было несерьезно.

Оля продолжала теребить цветок.

— Я только потом поняла, какой ты… хороший…

— Оля! — прервал ее Жутаев.

— Нет, подожди, Боря. Ты самый… ну, такой простой, откровенный…

Она оторвала взгляд от тюльпанов, посмотрела на Жутаева. и он впервые заметил, что глаза у нее синие и… красивые.

— Знаешь что, Боря? Давай будем с тобой дружить! А? Надолго-надолго. И пока ремесленное кончим, и на заводе, и потом… Ладно? Как настоящие друзья…

А Мазай в это время стоял на карнизе за окном, прижавшись к стене, и слышал весь разговор. Когда Оля предложила Борису дружбу, Мазай стиснул зубы, спрыгнул на землю и начал раздумывать, куда идти.

Вдали показалась группа молодежи. Узнав форму трудовых резервов, Мазай спрятался за куст акации. Это были ученики третьего училища, среди них Бакланов, Коля, Сережа, Наташа и Надя. Они прошли мимо Мазая, почти касаясь ею. И, когда ребята скрылись за дверью, Васька снова подошел к окну и прислонился к стене.

Из палаты донеслись веселые голоса. Сережа что-то рассказывал, смеялась Надя. Мазаю стало грустно. Одиночество становилось невыносимым. Его потянуло к друзьям, в палату. «А какие они мне друзья?» — подумал Мазан и тихо побрел от окна.

Он живо представил себе всех, кто был сейчас в гостях у Оли, ясно видел знакомые лица, слышал их разговоры. «Дурак я, дурак! — обругал он себя. — Поссорился с Ольгой. Ушел. Да разве только с Ольгой? Со всеми перессорился: и с Сергеем, и с Баклановым, и с Колькой… Вон Жутаев, тот ни с кем не ругается, со всеми в дружбе. Ну и пускай…» Он даже вздрогнул от неожиданности, услышав голос Батурина:

— Ты что здесь бродишь?

— Я?.. В больнице был, товарищ секретарь.

— У Писаренко?

— Да.

— А сейчас что же, у нее никого нет?

— Почему? Полна палата.

— А ты бродишь один? Странно, — удивился Батурин. — Пойдем к ребятам. В коллективе, как говорится, и работать спорен и отдыхать веселен.

— Спасибо. Идите. А мне к одному пареньку сбегать еще нужно.

— Ну, это другое дело.

Батурин пошел в больницу, а Мазай не спеша побрел в общежитие.

ПОСЛЕДНЯЯ ОШИБКА МАЗАЯ