Товарищи (сборник)

На всех всадниках были синие чекмени, фуражки с красными околышами, лампасы. Лишь на переднем был короткий белый полушубок с серой оторочкой. Ехали верховые не спеша, сытые лошади, прядая ушами, прислушивались к их разговору.

— Не понимаю командования фронта. В Донском корпусе командиром должен быть казак.

— Вы ведь из Урюпинской, Сергей Ильич? — спрашивал Рожкова начальник штаба дивизии, в таком же, как у генерала, но только черном полушубке.

— Машина командира корпуса, — предупредил за спиной у них голос адъютанта Рожкова.

Заторопившись, Рожков остановил лошадь и, легко сбросив с седла свое грузное тело, быстрыми шагами пошел к остановившейся под буруном «эмке», поднимая руку к краю серой папахи.

— Докладывает командир первой гвардейской Донской…

— Почему отстали фланги? — перебил его Милованов.

— Я пошлю проверить. — Рука Рожкова, упав вниз, затеребила обшитые кожей пуговицы дубленого полушубка.

— Где ваш ка-пе?

— Мы как раз сейчас меняем место.

— И не ставите в известность штаб корпуса. Третий час вас ищу.

— Но, товарищ генерал… — сняв шапку, Рожков провел ладонью по вспотевшему затылку.

Взгляд Милованова упал на лошадь, которую держал в поводу ординарец Рожкова.

— Буденновская?

— Чистая донская, — тщеславно сказал Рожков.

— Хорошая лошадь. Фланги, — повторил Милованов и дотронулся до плеча шофера.

— Что мы могли сделать без артиллерии? — становясь на подножку его машины, обиженно заговорил Рожков. — Почти все пушки отдали Мирошниченко.

— Его дивизия прорывает.

— Но танки атакуют меня. Я к нему посылал офицера связи, просил помочь моему левому флангу.

— И он?

— Не поддержал.

Милованов повернулся к шоферу:

— К Мирошниченко!

Вспышки обозначали передний край боя. По извилисто прорытому в земле ходу, взбиравшемуся на курган, Милованов поднимался на командный пункт шестой дивизии. Шагавший впереди водитель освещал путь светом ручного фонарика.

— Вы, Кузьма Романович, еще бы повыше облюбовали курган, — протягивая Мирошниченко руку, сказал Милованов.

— С высокого, товарищ генерал, легче взлетать, — комдив шестой пошевелил углами прикрытых буркой плеч. Чем-то смахивал он на беркута — еще не старый, с сухим рыжеусым лицом, с крючковатым носом. В зеленовато-светлых глазах сквозила желтизна.

— Рожков жалуется на вас.

— За что? — Мирошниченко искренне изумился.

— Он помощи у вас просил?

— А… — открывая под усами зубы, Мирошниченко заулыбался. — Зачем же ему, товарищ генерал, против танков пушки, если он грозился войну в конном строю выиграть? Дай, говорит, только приодеть людей в чекмени и в лампасы, немцы одного вида казаков забоятся. Теперь у него уже вся дивизия с лампасами.

— Вот что, Кузьма Романович, — Милованов дружелюбно тронул Мирошниченко за руку. — С Рожковым вы можете вести теоретические споры на казачьи темы сколько угодно…

— Разве я против, товарищ генерал. Пусть умножает дедовскую славу.

Милованов движением руки предупредил его слова.

— Что же касается славы, то ее еще рано делить. Ни у вас, ни у Рожкова отдельной славы не будет. И умножать ее будем все вместе. Если же кто из вас отвернется от другого в трудную минуту, несмотря ни на что, под трибунал отдам.

— Я всегда готов, товарищ генерал…

— Вот и правильно, — Милованов спрятал улыбку.

— Я и теперь не отказывал ему, а только сказал, что снарядов у меня нет. Не подвезли, — провожая Милованова с кургана по узкому ходу сообщения, оправдывался Мирошниченко. Сквозивший ветер развевал борта его бурки. И опять он смахивал на большого взъерошенного беркута.

Уже поздно ночью Милованов вернулся из объезда дивизий и полков в штаб корпуса. В глинобитной мазанке, склонив голову на телефон, дремал дежурный. Услышав шаги, вскочил, одергивая сбившуюся под ремнем гимнастерку.

— Вернулся офицер связи, — доложил он Милованову, моргая сонными глазами.

— Пусть войдет, — Милованов, не снимая шинели, опустился на стул.

В печке потрескивали дрова, отраженный квадрат поддувала лежал на стене.

Вошел весь осыпанный снежной крупой капитан и, увидев низко склонившегося к столу генерала, остановился на пороге.

— Что же вы молчите? — Милованов поднял голову.

— Товарищ генерал, сосед справа отошел, — доложил офицер связи.

— Опять без предупреждения!

— Опять, товарищ генерал.

— Хорошо, идите в штаб. — Милованов снова уронил на стол голову.

Навалившийся сон смешивал обрывки мыслей: «…Отошел сосед? Какой сосед? Ах да, Гусаченко. На правом фланге полк Лугового, на него, кажется, можно положиться… Рожкова с Мирошниченко надо мирить… За правым соседом присматривать… присматривать… присматривать…»

Скрипнула дверь.

— Спит, — вполголоса предупредил вошедшего начальника штаба корпуса Ванина дежурный.

— Нет, не сплю, — возразил Милованов. Вставая со стула, он с ожиданием впился глазами в начальника штаба. — Докладывай.

— Оборона противника прорвана на фронте двадцать километров. Командиры дивизий ждут вашего приказа… — голос у начальника штаба вдруг сразу осел, прервался.