Товарищи (сборник)

Не собиралась ли и русская конница повторить маневр французов? Но в первом же бою под Ага-Батыром 13-я дивизия была жестоко потрепана казачьей конницей. У генерала были сведения, что казаки скапливаются под Кизляром. Дивизию отделяли от них по меньшей мере пять конных переходов. За это время можно было с успехом подготовиться к встрече. Но казаки внезапно атаковали дивизию на третий день. Дивизия Шевелери откатилась сразу на восемьдесят километров. И наступали казаки не в конном строю, а в пешем. За три года войны генерал привык диктовать свою волю противнику, теперь у него отнимали это преимущество. После прорыва под Ага-Батыром не только для 13-й дивизии, но и для всей кавказской группировки создалась тревожная обстановка. За ударом русских на левом фланге последовали удары справа и в центре. Пал Моздок. Начинался общий отход от Терека. Конечно, кроме местных причин, имелись для этого и причины другого порядка. Надо было оглядываться назад, на узкое горло между Доном и Волгой. Последние вести оттуда были малоутешительны. Горло сузилось, и русские, кажется, действительно держали Сталинград крепкой хваткой. И трудно было сказать, сумеет ли Манштейн пробиться из района Котельниково на помощь к Паулюсу. От Манштейна можно многого ожидать, но Шевелери все больше проникался убеждением, что времена переменились. Новые факторы стали влиять на военную обстановку. Из главной квартиры только что получен приказ: отступая в общем направлении на северо-запад, выводить главные силы из-под удара. Очевидно, в ставке фюрера тоже с беспокойством взирали на горло между Сталинградом и Ростовом. Но как можно выйти из-под удара, если противник дышит прямо в спину, все время навязывая бой и не давая дивизии оторваться? Минувшей ночью у генерала созрел план. Если продумать все детали, можно получить некоторый реванш за Ага-Батыр. Во всяком случае, дивизия сможет оторваться от казаков по меньшей мере на одни сутки. Но предварительно нужно было посоветоваться с командирами полков. С некоторых пор, принимая решения, приходилось быть вдвойне осторожным. Генерал не мог брать всю ответственность только на свои плечи. В случае неуспеха всегда найдутся скептики, вроде этого самоуверенного фон Хаке. Генерал пригласил командиров полков для того, чтобы уточнить с ними обстановку и познакомить их со своим планом.

— Это в случае удачи, а в случае неудачи? — осторожно спросил Польстер.

— Мы остаемся в прежнем положении, — холодно сказал Шевелери. Он ревниво относился к своему плану.

— Будем надеяться, что на этот раз противник не окажется дальновиднее нас, — вставил фон Хаке. Это был явный намек на ага-батырское поражение. Генерал молча пожал плечами. В конце концов, он ничего другого от этого Хаке не ожидал.

— У меня осталась третья часть полка. Тридцать машин и двести людей, — сказал Рачек.

— Но, как я понимаю, для выполнения этого плана мы должны пожертвовать жизнью одного из наших офицеров? — спросил командир 13-го артполка подполковник Кюн.

— Щекотливую часть мы поручим этому… — генерал пощелкал пальцами.

— Харченко? — подсказал Кюн.

— Да. — Генерал Шевелери помолчал и добавил: — Предупреждаю, господа: мобилизовать все, до последней машины. К утру дивизия должна быть за сто километров отсюда.

Вошел адъютант. Изогнувшись, шепотом что-то сказал в мясистое ухо генерала.

— Да, да! — генерал сделал рукой жест. — Прошу со мной пообедать, господа.

— Мой полк ведет бой, — вставая, сказал фон Хаке. Повставали и остальные командиры полков.

— Ну что ж, в другое время я бы вместе с вами, господа, раскупорил бутылочку шатонеф дю пап… — И уже потянувшихся к двери командиров полков он остановил жестом — Еще раз напоминаю: перед отходом все жечь. Жечь, жечь! — повторил он.

После обеда генерал склонился над газетами. Французское вино действовало успокаивающе. Надо было посмотреть, что пишет фюрер в своем новогоднем послании солдатам. Генерал читал, оттопырив мизинец руки и подушечкой ладони отстукивая по столу.

«… Солдаты! Когда я в прошлый раз обратился к вам с новогодним приказом на Востоке, над нашим фронтом простиралась зима, подобная природному бедствию. Вы сами, солдаты, знаете, что вам пришлось тогда пережить и перенести на Восточном фронте. Бессонными ночами, в непрестанных заботах о вас, неслись к вам мои мысли. Вам удалось отклонить от себя уготованный нам разгром Наполеона».

— …Уготованный… уготованный, — повторил Шевелери, отстукивая ладонью слова. Он расстегнул воротник. Строчки рябили в глазах.

«…1943 год будет, возможно, тяжелым годом, но, наверное, не тяжелее прошедших годов. Раз господь бог дал нам силу перенести зиму 1941/42 г., то мы, несомненно, перенесем и эту зиму, и весь наступающий год… Мы верим, что смеем молить господа бога в наступающем году послать нам свое благословение, как и в предыдущие годы».

«Фюрер становится набожным», — откладывая газету, подумал Шевелери. Из степи ползли в окна сумерки. За селением лежал беспредельный белый простор. Толкался в окна гул орудийных залпов.

20