Тождественность любви и ненависти

– Конечно произошло, – кивнул Давид Георгиевич. Он помолчал. – Собственно еще и поэтому я вас позвал. После аварии я был в таком состоянии, что ничего не мог сообразить. Меня привезли в больницу и начали осматривать. Оказалось, что ничего серьезного. Но я торопил врачей, чтобы вернуться в отель. Хотел послать Лиану, чтобы она нашла эту старую цыганку и привела ко мне. Мне хотелось узнать про следующее предсказание. Когда человеку в моем положении говорят подобные вещи, нужно думать о своем будущем. Прямых наследников у меня нет. Во всяком случае я так полагал до недавнего времени. И все мое имущество отойдет моему племяннику, сыну моей сестры, который сейчас учится в Бостоне. Нужно сказать, что он умный мальчик и деньги его интересуют менее всего. Он учится на биолога, хотя сейчас это не самая модная профессия.

– Сколько лет вашему племяннику?

– Двадцать два.

– Он знает, что является вашим наследником?

– Знает, конечно. Но подобные вещи его действительно не волнуют. Другое поколение, другие интересы. Мы были совсем другими. Более голодными, более злыми, более жадными, если хотите. А они совсем другие. Деньги нужны им постольку-поскольку. Он знает, что всегда заработает себе на хлеб и поэтому не очень волнуется. А количество нулей на банковском счете его вообще не интересует.

– Счастливое поколение, – согласился Дронго. – Может, потому, что мы с вами были больше циниками. Мне вообще кажется, что поколение сорокалетних – это поколение циников. Абсолютных циников, успешно поменявших прежние идеалы на новые. Это ведь в основном бывшие комсомольские секретари и младшие научные работники, которые сделали себе карьеру и успешный бизнес в новых условиях.

– Вы намекаете на меня?

– Нет. Я воообще не намекаю. Просто знаю. Я ведь тоже из этого поколения. Мы абсолютные циники, не верящие ни во что. Следующее поколение – это разочарованные молодые люди, которые еще не знали «прелестей социализма». А уже двадцатилетние – это совсем другое, «капиталистическое» поколение со своими запросами и идеалами. Самые продвинутые, уже гораздо более западные, чем мы с вами.

– Возможно, вы правы, – согласился Чхеидзе, – во всяком случае если вы думаете, что он заинтересован в моей смерти, то ошибаетесь. Ему гораздо приятнее получать от меня денежные переводы, чем заниматься моими проблемами.

– Он ваш единственный племянник? И вы ему помогаете?

– Да. Мы с сестрой очень любим друг друга. Я ведь потерял отца, еще когда учился в МВТУ. И у нас были определенные трудности, мама не могла высылать мне столько денег, чтобы я мог более-менее сносно питаться. Хотя тогда цены были совсем смешные. Приходилось иногда фарцевать. В начале восьмидесятых самым ходовым товаром были американские джинсы. Мы брали их у иностранцев по пятьдесят или сто рублей, продавали за двести пятьдесят. Очень рискованные операции, но на одни проданные джинсы можно было существовать целый месяц. Мне было достаточно трудно, один раз меня едва не забрали в милицию. Поэтому я помогаю своему племяннику как могу. Чтобы у него не было никаких проблем. Но стараюсь не портить мальчика.

– Что было дальше, – спросил Дронго, – вы нашли свою цыганку?

– Конечно нет. Было уже достаточно поздно. Лиана с Гюнтером несколько раз спускались вниз, чтобы встретить мою цыганку. Вебер ее видел и наверняка запомнил. А Лиана должна была с ней поговорить, он не знает русского языка.

– И вы сидели один в своих апартаментах?

– Нет, конечно. Здесь все время дежурили охранники. Самойлов тоже слышал все эти предсказания цыганки. И он тоже был в шоке. Только, в отличие от меня, он не мог просто сидеть и ждать, что потом произойдет. Он сразу взял на себя все заботы и проблемы компании. Он ведь первый вице-президент и, значит, обязан заниматься всеми вопросами после смерти президента. Я даже подумал, какое совпадение. Двенадцать лет назад я был на его месте, когда убили руководителя нашей компании Петросяна. Я тогда тоже сразу заменил его. Самойлов собрал совещание уже через два часа после смерти Касаткина. В общем молодец, так и нужно было действовать. У них большая компания, свои проблемы, полторы тысячи человек, которые получают зарплату и зависят от руководства. Он сразу меня заверил, что все контракты и договоры остаются в силе. Я больше беспокоился за предсказание цыганки, чем за свои деньги. Если она окажется права, то все мои миллионы мне просто не понадобятся. Я их не успею ни вложить, ни потратить. Ужасно обидно, если подобное произойдет. Очень обидно.

– Не успеете потратить свои деньги. Только поэтому?

Чхеидзе неприятно усмехнулся.

– Вам не говорили, что вы злой человек? – спросил он у Дронго.

– Иногда говорят. Когда разговариваю с очень богатыми людьми. Не нужно обижаться. Я спросил не для того, чтобы вас оскорбить, а чтобы понять ментальность вашего характера.