Траблшутер

Давай, Софья. Со второго раза можно уже и запомнить эти двенадцать цифр. Графически – четыре треугольника. Запоминается достаточно легко.

Можно считать, вручил ключ от квартиры.

Софья колдует что-то на кухне. Бакс не отходит от нее ни на шаг. Предатель… я тут сдыхаю, практически…

– Нужно выпить, – присаживается она рядом.

Сглатываю слюну, чувствуя, словно в гортань врезаются осколки стекла.

Но делаю глоток теплой горькой жидкости.

– Пейте… пейте… потихоньку.

Допив, падаю с закрытыми глазами на подушку.

– Антибиотик пить утром и вечером. Семь дней. Даже если станет легче быстрее, курс нужно допить до конца А это – антисептический спрей с йодом, хороший, он еще и обезболивает немного. Здесь чай с шалфеем и ромашкой. Пейте почаще, – ставит она на столик термос.

На моей голове появляется прохладный компресс.

Нереально приятные ощущения.

– Три дня – постельный режим.

– Неа… – шепчу я. – У меня завтра… клиент… мне нужно встать на ноги к утру…

– Отмените, Захар. Ангину нельзя переносить на ногах. Тем более, такую тяжелую, как у Вас. Хотите с сердцем потом слечь?

Не могу я отменить.

Она переворачивает на мне компресс, кладя полотенце прохладной стороной на лоб. Ее рука ложится сверху.

Все плывет перед глазами, словно в дымке.

– Хотите, я побуду немного с Вами, пока спадет температура? И с Баксом еще раз погуляю. Овсянки Вам сварю. И кисель брусничный. Ведь очень больно глотать сейчас. А кушать надо…

Очень хочу. Вот это всё – очень хочу сейчас.

Стягиваю со лба полотенце, перехватываю ее руку и возвращаю на лоб, накрывая своей.

Она прохладная… Это очень приятно. И ощущение, и ее предложение.

– Потерпите… Сейчас спадет жар…

Веду ее рукой по лицу, останавливаю ладошку на губах. Целую, не открывая глаз. И сжимаю сильнее, боясь, что выдернет сейчас ее.

Но она не выдергивает. Кладет вторую ладонь на мой горящий лоб.

– Побудь со мной… – шепчу, уже смелее и настойчивее гладя губами ее ладошку.

Я уже и забыл, как это – целовать женские руки. А вообще, никогда и не знал, если честно. А ее руки целовать хочется. Нежные эти пальчики музыкальные.

– А завтра Вам будет гораздо легче, Захар… – шепчет она, тихонечко поглаживая меня по волосам. – Ангина… это невозможность выразить свои чувства… принять их… сказать о них… А сейчас… мне кажется, у Вас в первый раз получилось… И поэтому завтра Вам станет значительно лучше…

Не открывая глаз, я улыбаюсь. Улыбка деформируется в болезненную ухмылку.

Зае*ись, да, Волк? А через пару дней ты подложишь ее под другого мужика. Или ты думаешь, что сможешь по-другому быстро разрулить Раисину ситуацию?

– Софья… Езжай домой.

Замирает.

– Езжай… Мне уже нормально. Не нужно больше ничего. Спасибо.

* * *

– Волков, миленький, спаси меня, ты же всё можешь…

Морщась, делаю глоток сладкого мятного чая.

Я знаю ее еще со времен их дружбы с Натальей, которая потом сошла на нет. А наши с ней приятельские отношения сохранились. Рая, не задумываясь, кредитовала мне крупную сумму, когда меня таскали по судам. Я ей обязан… Нет, я, конечно, всё отдал и помог ей по всем ее судебным разбирательствам в свое время. Но все равно.

– Волков… Придумай что-нибудь…

Раиса почти не изменилась и, несмотря на свои, выглядит совсем девчонкой, если не присматриваться к деталям. Худенькая, маленькая, упругая, пикси-стрижечка на натуральные каштановые волосы, шорты, обтягивающая грудь майка…

А если присматриваться к деталям, то тройной перелом челюсти, организованный супругом три года назад, даже после пластики делает лицо немного асимметричным.

Нет, он не распускает руки обычно. Но тогда поймал ее на измене, которую не смог доказать. Согласен, меня бы тоже взбесило. Но не настолько. Это дело прошло при моем теневом сопровождении.

– Какой срок?

– Семь недель!

– Ооо!!! – скоро пузо на лоб полезет! – Как?! Ну, как ты умудрилась залететь?! – мой осипший голос окончательно срывается. – Тебе же, бл*ть, сорок, а не шестнадцать.

– Вот так! – разводит она руками, начиная опять хныкать.

– Чей ребенок хоть?

– Да какая разница, чей?! Мой! МОЙ!! У меня другого уже не будет, Волков! Мне сорок один!

– Бабы – дуры… – вздыхаю я. – Мы же с тобой обо всем договорились, Рая!

– Пожалуйста! Ты сам посуди… У него сейчас идет процесс, он на домашнем аресте…

– С хе*а ли такие поблажки?

– А у него там что-то… с сосудами. Он замутил справки, что перенес инсульт. Теперь у него инвалидность. Липовая, конечно. И до суда, на котором его оправдают…

– Так, подробнее про это.

– Я пригласила девушку, мне нужна была модель, – Раиса – художница. – Она перепутала время и приехала, когда меня не было. А эта мразь… ее изнасиловал.

– Серьезно?!

– Ну, а чему ты удивляешься?! Ты же знаешь его слабости! Девочка – молодая кореянка. Он дал ей бабок. А она все равно на него заявила. Началось расследование. Я думала, что его, наконец-то, закроют!

– Вот дура ты, Раиса! Надо было тогда и звонить мне!

– Ну, дура, дура!! Короче, он дал ей еще, она забрала заявление и уехала к себе в Корею. Они теперь и продолжать не могут процесс, и тормознуть быстро не могут. Ведь если следствие запущено, даже если заявитель пошел в отказ…

– И что?