Траблы с Европой

Можно было бы предположить, что, несмотря на огорчительные макроэкономические результаты в целом, страны еврозоны хотя бы смогли воспользоваться выгодами от существенно возросших объемов взаимной торговли. Должно быть, в силу разного рода причин этих выгод оказалось недостаточно, чтобы компенсировать какие бы то ни было неблагоприятные экономические последствия введения евро. Во всяком случае, фактические данные указывают на иное. После введения евро экспорт из государств еврозоны в третьи страны рос более быстрыми темпами, чем экспорт в другие страны еврозоны. В итоге у стран – членов ЕС четко обозначилась тенденция к снижению доли экспорта в другие страны еврозоны в общем объеме их экспорта, только Ирландия составила исключение. У двух крупнейших экономик еврозоны основной объем экспорта приходится на третьи страны, тогда как в 2009–2012 гг. в Португалии, Испании и Греции отмечалось резкое падение доли экспорта в другие страны еврозоны. Так, экспорт Греции в страны еврозоны в 2012 г. составил всего лишь 30 % от общего экспорта страны.

Тишь да гладь на рынке облигаций

Еврозона продолжала испытывать слабость и на протяжении 2013–2014 гг. Тем не менее под конец 2014 г. при взгляде на рынки облигаций еврозоны сам собой напрашивался вывод, что поводов для тревоги нет никаких. Если в 2012 г. рынки требовали от периферийных стран высокой доходности, то теперь она соскользнула на более низкий уровень. Доходность облигаций почти на всем континенте приблизилась к историческому минимуму, как видно на рис. 4.2, а доходность облигаций периферийных стран не так уж превышала аналогичный показатель стран германского ядра. В самом деле, если вы предоставляете кредит сроком на десять лет итальянскому правительству, то рентабельность будет несколько ниже, чем если бы вы кредитовали правительство США. Так что состояние рынков указывало, что кризис евро миновал, окончательно и бесповоротно.

Имелась только небольшая загвоздка: как явствует из графика на рис. 4.2, рынки облигаций пребывали в состоянии такой же безмятежности и в 2012 г., как раз накануне тех дней, когда разразился экзистенциальный кризис. Дело в том, что финансовые рынки при всей своей изумительной способности оценивать масштаб и значимость событий или обстоятельств, более или менее конкретных и относящихся непосредственно к текущему моменту, никуда не годятся, когда дело касается событий и обстоятельств, сопряженных с неопределенностью и, возможно, ожидаемых в отдаленной перспективе.

Рис. 4.2. Сравнение доходности облигаций периферийных стран и Германии (облигации сроком на 10 лет, доходность в %), 2008–2015 гг. Источник: Bloomberg

Типичная для финансовых рынков реакция на сугубую неопределенность – заведомо убедить себя в каком-либо оптимистическом предположении и, уповая на него, сбросить со счетов саму проблему. Так, в соперничестве за внимание рынка между туманными и, по всей вероятности, отдаленными перспективами развала евро и данными по занятости в несельскохозяйственном секторе США, выходящими в 1:30 пополудни, последние играючи одержат верх.

В конце 2014 г. рынки вполне могли с изрядным оптимизмом взирать на ситуацию, но состояние экономики было плачевным – и в руководящих кругах еврозоны постепенно начали прозревать, насколько же серьезно положение.

Экономическая катастрофа

Острые проблемы еврозоны впервые со всей ясностью дали о себе знать во время финансового кризиса 2008 г. Тот кризис породил феномен, ныне называемый Великой рецессией, что выразилось в падении объемов производства практически в каждой из стран развитого мира. Тем не менее на исходе 2014 г. в некоторых регионах развитого мира экономика начала восстанавливаться, и довольно неплохо – но только не в еврозоне.

Масштабы экономического бедствия в еврозоне станут ясны и понятны, если сопоставить динамику выпуска продукции за период с начала 2008 г. по конец 2014 г., т. е. с охватом всего кризисного периода, рецессии и последующего восстановления. Итак, с начала 2008 г. и по третий квартал 2014 г. американская экономика выросла на 8,4 %, в то время как аналогичные показатели по Великобритании, Канаде и всему миру в целом составили 3,4, 11,2 и 17,3 % соответственно. По контрасту с этими показателями экономика еврозоны сократилась на 2,2 %. В рамках этой общей картины Германия умудрилась добиться 3 %-ного роста, а Франция – тоже роста, но вдвое меньшего. Соответствующие цифры по Испании, Португалии, Италии и Греции составили минус 6,4; 7,3; 9,5 и 26 %. Катастрофический обвал греческого ВВП по масштабам более или менее сопоставим с тем, что постиг США и Германию в 1930-х гг.