Традиции & Авангард. №1 (20) 2024 г.

При этих словах бывший ельцинский либеральный прокурор неожиданно для себя вскочил, выбросил руку вперёд в фашистском приветствии и, выпучив глаза, истошно прокричал: «Sieg Heil!»[5]

Проснулся Заловкин в холодном поту, истово перекрестился и вспомнил, что он уже две недели на пенсии и деньги на покупку дома в Крыму давно отложены.

В первые два года «крымской весны» цены на дома были ещё невелики, рост на недвижимость на полуострове устремился вверх позже. Не мудрствуя лукаво Заловкин выбрал дом на популярном интернет-сайте и оформил сделку. Квартиру они быстро продали, решили не брать личные вещи и чемоданы из-за проклятых клопов, собираясь всё приобрести на новом месте. Вещи оставили будущим хозяевам. Внучке не разрешили взять с собой даже её любимые мягкие игрушки.

Они понимали, что жаркий, сухой климат будет им, уроженцам северного региона, несколько тяжеловат, но все минусы перечёркивало море.

Заловкины наслаждались Крымом в первый месяц после переезда. Дом был небольшой, но добротный и уютный. Весь месяц они проводили с внучкой Дашей на море, а вечерами он выпивал полбутылки чачи и ложился спать. Но в один из жарких вечеров, раздевшись, он хотел выключить свет и лечь в постель, но, мельком взглянув на потолок, обомлел. Прямо над его кроватью тевтонским клином, знаменитой немецкой рыцарской «свиньёй», проходил отряд клопов, а у вожака на спине были чёрные пятна, похожие на череп с костями. Заловкин помертвел и понял, что от мстительных клопов фон Ляша ему не избавиться никогда.

Гидрокурица

Из своего детства Виктор Кузьмин хорошо помнил маленький рыбный магазинчик на первом этаже пятиэтажки, в которой прожил с родителями до ухода на службу в армию. Рыбный запах ощущался даже на улице. На бетонных ступеньках сидели и млели коты, так и не решаясь заглянуть или проникнуть за стеклянную дверь. Они выпрашивали, и очень удачно, рыбёшку у выходящих покупателей.

Рыба была свежая, разложенная на прилавке в ледяной крошке и в богатом ассортименте, не в пример перемороженной в нынешних сетевых магазинах. Порой, если бросишь её на сковороду, то она пузырится водой, расползается и превращается в некий рыбный кисель. А какая была в те времена селёдка! Селёдку привозили в бочках, крупную и жирную. Продавщица заворачивала её в коричневую плотную почтовую бумагу. Селёдка попадалась с икрой, маленькие икринки вкусно тёрлись на языке и зубах, так и просили стопочку водочки.

Отец Родион Сергеевич, покупая селёдку, обязательно брал четвертинку, а ещё, намазав сливочного масла на чёрную корочку ржаного бородинского хлеба, клал жирный пласт селёдки, сверху добавляя бордовую косичку икры, и, сидя на кухне, пропускал рюмочку-другую, закусывал и аппетитно крякал.

Селёдку он разделывал мастерски: аккуратно поддевал кожу маленьким перочинным ножом, снимал её чулком, а после разрывал рыбу на две половины с хвоста, и хребет с костями отрывался от филе.

Кроме того, в магазине продавали огромных размеров камбалу. Один раз отец принёс домой, наверное, метровый экземпляр. Пожарил камбалу на большой чугунной, ещё бабушкиной, сковороде. Жарил со знанием дела: на раскалённом масле, чтобы образовалась золотистая корочка, а внутри рыба осталась сочной. Так и получилось, домочадцы за круглым кухонным столом уплетали куски и нахваливали, а отец, посмотрев на рыбный пир, неожиданно сказал: «Хороша, как будто деревенская курятина, ну прямо не камбала, а действительно гидрокурица!»

Позже, когда он вырос, узнал, прочитав как-то в газете эпохи перестройки, что в хрущёвские времена магазины были завалены хорошей камбалой, а употребление рыбы стал настойчиво пропагандировать советский общепит, придумав в рабочих столовых рыбные дни по четвергам. В народе так и прозвали хрущёвскую камбалу «гидрокурицей». Рыба тогда была невероятно дешёвой и качественной, как и другие морепродукты. Кальмары и креветки практически никто не покупал. Позже, в семидесятые годы, в магазине появились консервированные кальмары, банка стоила всего восемь копеек. Соседки-пенсионерки купили как-то их на пробу, но, открыв банку, брезгливо выбросили в мусорное ведро и со знанием дела рассказывали: «Фу, открыли банку, а там белые червяки!».

Виктор понимал, что за червяков старушки приняли щупальца кальмаров! Они, посмеиваясь над пенсионерками, постепенно скупили в магазине практически всю партию консервов.

Как только Виктору стукнуло восемнадцать, отец начал изредка брать его в самую большую пивную в городе. Сооружённая из рыжих огромных металлических конструкций, она одиноко стояла посреди большого пустыря. В центре пивной красовался небольшой открытый дворик с фонтаном из мелкой голубой плитки. Там собирались все тогдашние слои общества, и в народе пивную ласково называли «пивбар на поле дураков».