Традиции & Авангард. №1 (4) 2020 г.

Алина со всей силы хлопнула меня по руке, я от неожиданности подпрыгнула на диване. Подумала, что надо прийти в себя, расплылась в улыбке, попросила чай. Володя сказал, что чая нет, только сок и кола, но он может еще достать из подпола компот. Не, не надо. Изысканный шутник по имени Андрюша сказал, что чифиристов тут не любят. И заржал чуть громче соседской дрели. Моя сестра решила поддержать его стремление быть забавным… Тогда чуть подсоленной воды.

Володя улыбнулся и причмокнул. Это его смакование момента на все сто подходило к его пухлой внешности, он весь напоминал панду за процессом поедания бамбука. Такие неуклюжие толстяки вызывали во мне чувство умиления и материнского сострадания, мне хотелось затискать его до смерти, но одновременно и отобрать его любимые плюшки. Сынок, надо меньше жрать. Тебя не будут любить девушки. Ты станешь ботаном-программистом с комплексами. Потом комплексы начнут жрать тебя… Володя не парился, у него никто не отобрал плюшки.

Володя сказал:

– Знакомь, Алина.

Алина промычала в ответ невнятное.

– Я Андрей. Ты Наташа, так? Мне Алина говорила. Поэтому знаю. А с Володькой мы давно. Как дела, Натаха? – спросил Андрюша.

– Мы год знакомы с тобой, – ответила я.

Андрей сказал:

– Неожиданно.

Алину прорвало:

– Володька, мы приехали кайфануть. Наташу сегодня уволили с работы, где она горбатилась… Сколько, ватрушка? Да, два года… Если бы ее не уволили, никогда бы ты сестру мою не увидел, ноги бы ее тут не было, да, ватрушка? Поэтому давай без вот этого всего, ставь шарманку, компот доставай, будем наслаждаться этой тухлой жизнью… И че у тебя так холодно, не топят?

Володя сказал:

– Сам себя не топлю.

– А зачем ты воду соленую пьешь? – спросил меня Андрюша.

– Зарабатываю камни в почках. Говорят, потом продать можно.

Мне было не смешно, а Андрюша адски загоготал. При всей поразительной Андрюшиной бестолковости лицо у него было настолько благородным, будто он происходил из какого-то именитого рода герцогов, известных своим бескорыстием и честностью. Отец Андрюши расстался с его матерью, потому что они не поделили дорогую софу с тигровой обивкой. Мне было без разницы, насколько правдива была эта история. Я знала, что Андрей в тот момент решил уйти ото всех богатств и опуститься на дно, да на такое, где плавают виды рыб, еще неизвестных человечеству. Думаю, вместе с Андрюшей можно было опустить парочку ученых.

Хотя он свел бы их с ума своим гоготанием. А еще Андрюша любит травить байки про бомжей… Пока что я не бомж, но без работы можно приклеиться к этой касте года за три. При усердных стараниях.

Я сказала сестре:

– Напомни мне оплатить коммуналку за три месяца вперед.

– Ага. Володька, а зачем тебе пушистики?

Володя ответил:

– Этих можно продать тыщ за десять каждого.

– Какая порода? – спросила Алина.

– Хайленд-страйт. Шотландская прямоухая.

– А где Дженис? Я хочу Наташе показать.

Володя ушел в другую комнату, что-то нашарил, притащил нам красивую собаку породы корги. Восторгу сестры не было предела. Я не любила собак. Она заграбастала Дженис себе, кружилась с ней на месте, приговаривая: «Маленькая бессовестная любимая пельмешка!». За все детские реакции моей сестры мне становилось стыдно перед людьми, я переглянулась с Володей, тот улыбнулся, Андрюше было вообще не до этого: он что-то искал в ящике стола. Пришлось и мне успокоиться.

Наконец Андрюша нашел, что искал. Он извлек из утробы ящика ржавую большую банку из-под «Московского» кофе, пододвинул к дивану журнальный стол и с восторгом водрузил ее на него. Что это, господи. Напоминает шаманские игры. Теперь мы будем танцевать с бубном вокруг банки и воспевать растворимый кофе? Алина дала Дженис свободу, хлопнула ее по попе и опустилась на колени рядом с журнальным столом. Володя улыбнулся и причмокнул, отодвинул одну из зеленых пластиковых тарелок, из углубления в стене достал зип. Пакетик был полон бошек.

Я спросила:

– А банка зачем?

Алина ответила:

– Чтоб ты задавала глупые вопросы.

– Через нее, – сказал Володя.

– Понимаешь, она потом такая вся прокуренная, мы соскребаем внутренности и курим их. От них жестче кроет. Они на жести оседают, – пояснил Андрюша.

Алинина любимая пельмешка крутилась у меня под ногами. Я подумала, что у меня с Алиной общего… Ничего. Ровно ничего общего. Подобно банке, на жести внутри Алининой головы оседала пыль семнадцати лет. Она навсегда осталась в угарной комнате, где свет извне схватывала только свободная от штор оконная полоска.

Зелень сыпалась сверху на банку, где были сделаны узкие дырочки. Внизу на стенке отверстие побольше, куда вставлена пластиковая трубочка. Коктейльная трубка. У нас вечеринка олл инклюзив, выжимающая соки из твоего сознания. Володя сказал вдыхать. Вдыхаю как могу, потом кашляю, Андрюша смеется. Я думала, какого черта он так надо мной смеется, потом поняла, что он ржет просто так. Я хочу смеяться так же. Я хочу смеяться, будто у меня за душой нет ничего. Будто там просто пустота, просто пустота, а не тягостная неопределенность с мраком.