Традиции & Авангард. №3 (7) 2020 г.

Рекурсивная река
Омывает снова фланцы.
Симфонические танцы
С ней крутились в голове.

И налажены века

В производстве единичном.
Мир кричит взахлёб о личном,
Только я о рукаве.

Испытал края на прочность,

Твёрдость, вязкость и упругость.
Механическая сущность
Цифровым увлечена.

Ряд привязок бросил точность

В цех из натуральных чисел.
Гром колонок сон похитил —
Рэпоградская цена.

Нагловатая улыбка,

Постановочные звёзды
И неврозы от фунчозы —
Время движется тик-так.

Быть здоровым – очень зыбко,

Нездоровым – тривиально.
Протекает жизнь фатально
Через нотный знак.

Под теплотрассой

Под теплотрассой нашли человека —
Он вроде там живой.
Солнце не знает, какого он века.
Пёс льнёт к нему щекой.

Выдержав паузу, речь затянулась,

Не зная, чем помочь.
Руки хозяина к псу протянулись,
А человек влез в ночь.

И поползёт человечность как вечность —

В кепке и с сумкой.
И заслонит человек быстротечность
Мусорным кубом.

Что-то навроде еды раздобудет,

Чавкая под Луной.
Перед глазами двор прежний прокрутит,
Думая сам с собой.

Под теплотрассой нашли человека —

Он вроде как живой.
Солнце не знает, какого он века
И что с его судьбой.

Алёна Климанова

Алёна Климанова родилась в Москве в 1989 году. Из автобиографической справки: «Больше всего на свете мечтала выйти за пределы видимого – или хотя бы выехать из своего города. С 2010 года много путешествовала, жила в Калининграде, Санкт-Петербурге и Самаре. Ходила в походы, ночевала на улицах Гурзуфа, попала в шторм на Ладоге, доехала до Камчатки, видела медведей и поднялась на Авачинский вулкан. Между своими скитаниями окончила Литературный институт им. Горького, семинар детской литературы под руководством А. П. Торопцева. Желание выйти за пределы и ощущение, что в жизни всегда соприкасаешься с чем-то куда большим, чем можешь увидеть и осознать, определило и любимый жанр в литературе – магический реализм, по пути которого стараюсь идти и в своих собственных историях».

Два рассказа

Бежать по воде

Тем летом всё было не так. Мы ходили на залив, и нам казалось, что лучше уж утонуть в этом лягушатнике по колено, чем жить в нашем доме. Сидели на берегу, кидали камни с потаённой ненавистью и к заливу, и к миру, и к самим себе. Камни бились об воду и дырявили её насквозь. Если бы вода это чувствовала… Так хотелось сделать кому-то больно. Так хотелось, чтобы кто-то закричал, кто-то порвал уже этот серый туман, серый дом, серые дни, в которых мы жили. Как жаль, что вода не кричит. Ей всё равно, хоть обкидайся в неё камнями. И от этого кидаешь с ещё большей злостью. Быль. Быль. Ещё немного, и закричишь сам.

– Катька! Катька!

Я ненавижу своё имя. Мне непонятно, зачем родители назвали меня этим дурацким набором букв. Катя. Да фу! Сами они кати. И ещё: Катюша. Прям деревенщина какая-то. От этого вообще хочется тошнить. Вырасту и обязательно поменяю имя. А пока только и могу выбирать – откликаться или нет. И я выбираю: нет.

– Катька, глухая, что ли?!

Я молчу. Спиной чувствую, что это Паша. Тоже так себе имечко. Вообще не люблю все эти – ша: Паша, Саша, Маша, Даша… И ещё – тя. Мою сестру зовут Настя, ну, у неё хотя бы есть выбор – она может быть Асей. Ася – это неплохо, это даже прикольно. А я кем могу? Атей, что ли? Атя, Атя, Атя. И сразу утки перед глазами плывут, и хлеб кто-то бросает. Да ну.

Пашка – наш сосед. Он толстый, и от него всё время пахнет. Я не понимаю, как так можно. Такое ощущение, что он не моется. Может, в залив его спихнуть?

– Катька!

Я молчу, жду, когда он подойдёт ближе. Я знаю, что он обязательно схватит меня своими руками, и тогда я схвачу его, резко разверну и брошу в воду. У меня удобное место. Я на камне, подо мной – как раз по колено. Но до меня надо ещё добраться, и я слышу этот верный плеск: Паша не удержался на камнях и упал сам. Обидно. Ну ладно, хоть помылся. Я оборачиваюсь, а он, мокрый, неуклюже семенит обратно и плюётся:

– Ты! Ты виновата!

Я смотрю на него и по-прежнему молчу.

– Тебя искали! – кричит он обиженно.