Традиции & Авангард. №4 (11) 2021 г.

Христофор как бы невзначай спросил:

– Могу я исповедоваться?

– Да, – ответила я.

– Вместо батюшки я выбираю тебя, Полина! – Он показал на меня пальцем.

– Это еще зачем понадобилось?! – забеспокоился Лев Арнольдович, настраивая дребезжащий магнитофон у кадки с засохшей корягой.

– Есть у меня тяга вытаскивать из чужих карманов деньги! Я и из сумок ворую! Ничем не брезгую! – доверительно сообщил Христофор. – Скоро святой праздник – Крещение, вот я и решил сознаться в грехах.

– И тебя с праздничком, Христофор! – весело отозвалась я.

– Полине в нашем доме бояться нечего! Денег-то у нее нет! – вставила Глафира с набитым ртом.

– А вот у тебя, сестрица, в рюкзаке денежки были! – задиристо сказал Христофор.

Ульяна и Любомир засмеялись.

– Ах ты паразит! – От возмущения Глафира выронила вилку.

– Не догонишь! – брат показал ей язык.

Сцепившись клубком, они выкатились из кухни в прихожую. Затем в страхе заскочили обратно.

– Аксинья дерется! Хлопнула нас в коридоре веником по спине! – пожаловались они.

– Ай, молодца! – выдал Лев Арнольдович и включил на полную громкость песни Владимира Высоцкого.

Подбирая детские игрушки с паркета, я думала о маме: от холода у нее начали опухать руки и ноги. Односельчанка Дина разрешила ей греться у себя. Когда я жила в селе Бутылино, я знала Дину. Осенью у пожилой женщины пропала собачка, и я ходила ее искать. Я несколько раз спрашивала, нашлась ли любимица, но Дина отвечала, что нет. Оказалось, все это было ложью. Дина не смогла мне признаться, что случилось на самом деле, а с мамой разоткровенничалась. Сожитель Дины как-то выпил лишнего и начал качать права.

– Хочешь, я тебя проучу? – спросила его Дина.

– Ты не посмеешь!

– Смотри сюда! – Она схватила свою маленькую собачку, которая доверчиво жалась у ее ног, и распорола ей брюхо ножом.

Дина гордилась своим поступком, тем, что смогла припугнуть мужика, пусть и за счет питомца.

– Не ходи к ней! Человек, способный на такой жуткий поступок, продал душу дьяволу! – сказала я маме по телефону.

– У нас морозы. Без отопления я могу умереть, а она ничего плохого мне не сделает, – ответила мама.

Таким был ее нелегкий выбор.

К полуночи с митинга вернулась Марфа Кондратьевна. Она была злая как ведьма. Милиция отобрала у нее плакат «Вся власть – народу!» и пригрозила оштрафовать за вольнодумство.

– Мне нужно поехать в Ставрополь: зимняя сессия в университете, – сказала я.

– Никуда не поедешь! – недовольно фыркнула Марфа Кондратьевна. – Мне в Чечню нужно смотаться, а потом в Женеву. Ты с детьми будешь сидеть!

– Я не учусь за взятки, – напомнила я. – Мне нужно готовиться к экзаменам.

– Никуда не поедешь! – тихо, но грозно повторила Тюка. – И денег у тебя на дорогу нет. И я тебя не отпускаю.

Сердито засопев, она всё же разрешила мне распечатать на принтере несколько страниц конспекта по психологии.

– Читать будешь вместо сна! – распорядилась Марфа Кондратьевна. – Днем полно работы!

От переутомления у меня начались обмороки. Кошки отравились протухшей рыбой, которую им дали хозяева вместо нормального корма, и их тошнило. Дети с раннего утра до поздней ночи повсюду носились за мной, и я разрешила им обращение на «ты» и «сестра», потому что они всё время путались и называли меня то «тетушка Полина», то «родненькая сестрица», то «наша любимая мама».

Мои перемещения в пространстве походили на действия электровеника: Аксинью расчеши, младших накорми, всех одень, погуляй, Глафиру в ванну затолкни, дом убери, посуду вымой и еду приготовь.

Христофор вызывал отдельное беспокойство.

– Полина, ты была на войне? – как бы невзначай спросил он, мастеря кораблик.

Мы договорились, что пустим корабль по весеннему ручью.

– Была!

– Значит, знаешь, как это – пытать людей?

– Нет, не знаю.

– Мне очень хочется кого-нибудь попытать! Научи меня, пожалуйста! – взмолился мальчик.

– Христофор, ты знаешь, что причинять боль другим людям нельзя? – спросила я.

– Конечно, знаю, я же православный.

– Я не умею пытать людей. И тебе не советую.

– Но это же замечательно! Им больно, а тебе приятно.

– Мне неприятно. И тебе приятно не будет!

Не прошло и получаса, как Христофор, наевшись фасолевого супа, вприпрыжку заскочил в гостиную, где сидели, переругиваясь у икон, Марфа Кондратьевна и Лев Арнольдович, и чиркнул спичкой. Родители залюбовались, как сыночек зажигает бенгальский огонь, а Христофор, схватив ничего не подозревающего Любомира, прижал к нему горячий металлический стержень. Любомир закричал от боли, а Христофор заливисто захохотал. Выскочив из кухни, я с трудом оттащила его от младшего брата.

Марфа Кондратьевна только и знала что причитать:

– Ах! Ах! Господи, помилуй!

Лев Арнольдович, насупившись, молчал.

Правая кисть у Любомира мгновенно опухла и сделалась багрово-красной. Я приложила заживляющую мазь, которую привезла с собой.