Традиции чекистов от Ленина до Путина. Культ государственной безопасности

Критика эта отражала общепринятые стереотипы о благородстве чекистов. Один из выступавших спросил: стал бы настоящий чекист обманывать девушку, пусть даже она враг народа? Другой утверждал, что эта деталь «скомпрометирует весь фильм» [408], что неэтично показывать такое предательство в фильме для детей [409].

Журавлев заявлял, что «чекисты тех лет были людьми, которые не шли на провокации» [410]. Острая реакция на образ Алексея как провокатора, возможно, была связана с официальной партийной линией, согласно которой ЧК не использовала провокаторов, поскольку, как известно, Дзержинский не одобрял такую практику. В марте 1918 года ВЧК официально запретила прибегать к помощи провокаторов [411], но этот запрет кажется во многом декларативным по своей природе. В действительности провокаторы играли главную роль в нескольких самых знаменитых операциях ЧК, хотя этот аспект очень осторожно затрагивался в соответствующей пропаганде [412].

Всегда существовала большая натяжка между идеальным чекистом, который, как идеальный рабочий, отличался честностью, прямотой и открытостью, и реальным чекистом, результаты работы которого зачастую зависели именно от его уловок, ухищрений и актерских способностей. В этом смысле знаменателен тот факт, что Илларионов изначально задумывался как бывший актер, ставший чекистом (достаточно распространенный тип в реальности; актерские навыки ценились в органах безопасности, бывших актеров вербовали с удовольствием) [413]. В первом варианте сценария «плохой чекист» описывался так: «Илларионов — бывший актер. Это красивый мужчина с нервным энергичным лицом и копной волнистых рыжеватых волос. Его наружность и манера держать себя определенно театральны» [414].

Как отмечает Поляновский, «Илларионов — бывший актер, позер, человек, который умеет говорить красиво, умеет делать красивые жесты» [415]. Хмелик уточняет: «Очевидно, он не бывший актер, а актер по жизни. Он любит позировать» [416]. Это ключевое различие, которое можно провести между «хорошим» чекистом времен Дзержинского и постсталинских лет и «плохим» чекистом-самозванцем сталинской эпохи: Дзержинский никогда не «играет», тогда как Ежов и Берия, как и враги государства вообще, только и делают, что носят маски и принимают позы.

Нравственный путь худсовета

Есть документ, который указывает на то, что худсовет пережил своего рода кризис: стенограмма собрания, прошедшего 18 декабря 1962 года и посвященного обсуждению режиссерской версии сценария. Документ этот особенно ценен и подробен.

По своей атмосфере эта встреча, насколько можно судить по стенограмме, поразительно отличалась от предыдущей, июльской. На июльском собрании все пришли к согласию, что наиболее важные идеологические вопросы улажены, осталось лишь немного доработать сценарий. Практически по всем вопросам, за исключением фигуры Илларионова, удалось прийти к взаимному согласию.

Однако все изменилось в декабре, когда несколько членов худсовета выдвинули свои возражения и «линия фронта» неожиданно растянулась. Некоторые высказали ряд серьезных замечаний по фильму и даже, кажется, выразили желание до определенной степени отстраниться от проекта. Вольпин заявил: «Еще на этапе обсуждения первой версии сценария я предложил авторам прояснить, что они собираются создать… приключенческий фильм, в котором глубоко не затрагиваются проблемы, пожалуй, даже неподходящие для я.детской аудитории, поскольку все, что вы говорите теперь о ЧК, об ошибках 1937 года, вплоть до 1956-го, — вряд ли это является темой, которую мы должны представлять на суд детей… Мне кажется… сценарий в нынешнем его варианте неудачен. Я не могу взять на себя ответственность. У меня был только первый вариант… и я чист. Я предвидел это… я полностью поддерживал идею отложить съемки и всесторонне доработать сценарий» [417].

Как справедливо отметили авторы и режиссер, эта довольно кардинальная перемена точки зрения некоторых членов худсовета кажется странной, учитывая то, что, во-первых, авторы уже внесли все поправки, предложенные худсоветом на предыдущих собраниях [418], а во-вторых, никаких идеологических вопросов в связи с историей, положенной в основу сценария, опубликованной в СССР и переведенной на несколько иностранных языков, не возникало [419].

В целом расшифровка стенограммы декабрьского собрания 1962 года оставляет впечатление, что некоторые члены худсовета чего-то испугались. Чтобы понять, чего, мы должны восстановить в памяти ряд событий, произошедших в советской культурной и политической жизни в период с июля по декабрь того года.