Традиции свободы и собственности в России

Не лучше, если верить канадскому Fraser Institute, обстоит у нас дело и со свободой экономической. Fraser поместил Россию по этому показателю на 115 место из 127 возможных — ниже Нигера, Непала и Мозамбика. Еще интереснее выводы организации Transparency International, публикующей ежегодный «Индекс восприятия коррупции в мире». На вершине последнего из этих списков безгрешная Исландия, в его низу безнадежный Чад (159 место), у России 129 место. Даже у Афганистана, живущего производством и контрабандой наркотиков, показатель выше. И даже у Колумбии, страны, главная проблема которой — сращение кокаиновой мафии с властью47. Глава российского отделения Transparency International Елена Панфилова всерьез уверяет, что зарубежные инвесторы настолько напуганы российской ситуацией, что собираются выводить свой бизнес из страны. Организация «Всемирный экономический форум» в своем рейтинге конкурентоспособности стран мира отвела России 75-е место из 117. Россия удостоилась целого ряда столь же низких (часто ниже сотого) мест в рейтингах подобного рода «форумов» и институтов48.

Но словно не слыша эти причитания три главных международных рейтинговых агентства регулярно повышают долгосрочный суверенный кредитный рейтинг и инвестиционный рейтинг России. Это агентствo Fitch, агентствo Standard & Poors (последнее повышение 4 сентября 2006 года), агентствo Moody's. Но может ли иметь высокие рейтинги страна, занимающая 129 место в «индексе коррупции», 115 место по уровню экономической свободы, находящаяся в нижней половине списка мирового рейтинга конкурентоспособности и так далее? И почему показатели деловой активности фондового рынка такой страны благополучно вошли в число лучших49 мировых показателей? Не имеем ли мы дело в случаях подчеркнуто низких оценок России с политическим заказом?

Положительные рейтинги агентств Fitch, Standard & Poors и Moody's — ни что иное, как ручательства. Эти агентства ручаются перед мировым бизнес-сообществом: в Россию можно и стоит вкладывать инвестиции. Они ручаются, что бизнесмены всего мира, инвестирующие в Россию, не рискуют потерять деньги, что они будут с прибылью. Вот что такое инвестиционный рейтинг.

Более того, компания Ernst & Young в своем «Исследовании инвестиционной привлекательности» (обнародовано 30 июня 2005) поставила Россию по этому показателю на второе место в Европе, подчеркнув высокую вероятность выхода на первое место.

Могут возразить: но ведь эти агентства ничем не рискуют. Неверно. Они рискуют своей деловой репутацией, которая стоит огромных денег, они рискуют заказами на дорогостоящие исследования. Инвестиционные рейтинговые агентства редко ошибаются (все вместе — никогда) именно в силу своей крайней осторожности. Вот почему им верят гораздо больше, чем институтам, фондам и форумам.

К этому можно добавить еще три вполне авторитетных заключения. В исследовании PBN Company (март 2005) «Россия как объект инвестиций» содержится вывод, что «подавляющее большинство инвесторов, работающих в России, считает, что их бизнес развивается вполне успешно с точки зрения как прибыли, так и объема продаж». Подавляющее большинство, заметьте.

1 ноября 2005 года (две недели спустя после вышеупомянутого доклада Transparency International с его 129 местом России на коррупционной шкале50) Всемирный банк в своем «Докладе об экономике России» запрогнозировал для нашей страны «инвестиционный бум в среднесрочной перспективе».

Во всемирном рейтинге привлекательности для инвестирования в наукоемкие и инновационные производства, опубликованном 29 сентября 2005 года Конференцией ООН по торговле и развитию (UNCTAD), Россия занимает вполне почетное шестое место.

Всемирный банк обнаружил в России сравнительно эффективную судебную систему. по этому показателю Россия обогнала даже ударников капиталистических реформ — Словению и Польшу. Российские суды научились защищать бизнес, считают во Всемирном банке (см.:www.kadis.ru/daily/index.html?id=10651).

В научном мире тоже случается отход от догм. Пол Стефан (Paul Stephan), профессор юриспруденции Университета Вирджинии (University of Virginia's School of Law), уверен, что в России существуют крепкие демократические институты, которые не слабее тех, что имеются в Японии, Германии, Франции. Проблема, по его мнению, «заключается в слабости гражданских институтов, легальной системы, и отсутствии социального доверия» (Washington ProFile. №42/671, 25 мая 2006). Для сильных гражданских институтов время у нас еще не пришло. Но придет. Как и для удовлетворительного уровня доверия между управляемыми и управляющими, между различными частями общества. Запасемся терпением и упорством.