Традиции свободы и собственности в России

Когда наши мечты сбываются, мы их сплошь и рядом не узнаем. Вдобавок, выросло поколение, воспринимающее свободу как нечто само собой разумеющееся. По-настоящему ее ценит только вырвавшийся из темницы, нормальный человек ее не замечает. Все это порождает новые опасности.

Многие из вчерашних сокрушителей коммунизма сегодня мрачны. Нет, они не проголосуют за Зюганова, об этом нет речи, это было бы безумно стыдно. Но они разочарованы: за первым актом все никак не наступит второй — прекрасный и главный. Однако вправе ли был человек, пережидавший наводнение на крыше своего дома, надеяться, что едва сойдет вода, он вновь увидит цветник с анютиными глазками и качалку с пледом и томиком Тацита? Как ни грустно, на месте этих превосходных вещей неизбежно должны были оказаться сотни тонн ила, песка, мусора, коряг да раздутые трупы животных.

Можно ли было ждать, что когда схлынет потоп коммунизма, явится, словно град Китеж, историческая Россия (или, если кому-то так милее, Россия Серебряного века) — возродятся в одночасье поголовная вера в Бога, вековое народное трудолюбие, сноровка и расторопность, религиозное отношение крестьянина к земле, воскреснут купечество, казачество, земство, воссоздадутся образцовые финансы, продвинутая благотворительность, превосходная переселенческая политика, беспримерное по мировым меркам асимметричное национально-административное устройство со своими законами и судами у целого ряда народов, второе в мире книгоиздательское дело, вернутся к жизни культурные очаги дворянских гнезд? А другим виделась просто, без углубления в общественно-исторические дебри, наша быстрая метаморфоза в общество потребления западного типа. Ни того, ни другого произойти, конечно, не могло. Сначала нужна беспримерная уборка, нам еще долго расчищать территорию, еще много лет жить в режиме капитального ремонта без отселения жильцов.

И вот уже все громче звучит недовольство тех интеллигентов, кто приняли демократическую революцию 1989-91 годов как свою, и даже сильно пострадав (материально) от ее победы, держались молодцами все 90-е, но сломались теперь. В интеллигентской среде все более становится дурным тоном находить в современном российском государстве (якобы зашедшем куда-то не туда) что-то положительное и вообще считать его легитимным. Тот, кто с этим не согласен, рискует услышать, что он «либо дурак, либо провокатор». Таковы правила нового идейного конформизма нашей интеллигенции. Алгоритм внутреннего разложения СССР начал, как в дурной пародии, воспроизводиться в демократической России.

Мы живем ныне в совсем другой, по сравнению со временами «Вех», стране. Интеллигенция не стала единой, но деление на передовую и непередовую как-то исчезло. Благодаря всеобщему среднему образованию дистанция между интеллигенцией и народом резко сократилась. Сегодня настроения и моды практически мгновенно транслируются в толще интеллигенции в любых направлениях и далее — во все социальные слои.

Что общего между серединой 80-х и 2006 годом? Пустые магазины тогда — и изобилие сегодня. Пыхтящие драндулеты — и пробки из иномарок. Зерно, покупаемое в Канаде, — и зерно, продаваемое в Канаду. Люди, досиживающие за «самиздат», — и разливанное море свободы. Граница на внутреннем замке от своих — и 20 миллионов выезжающих только в дальнее зарубежье ежегодно…

Ну и что? Социальные потрясения и революции всегда случаются почему-то не в самое тяжкое время, а позже, когда жизнь становится легче — вся мировая история подтверждает, что общество реагирует с «лагом» в несколько лет. Не подошли ли мы к опасному порогу?

Сегодня в России растут две вещи: уровень жизни и общественное недовольство, и неясно, кто обгонит. Возможно, ближайшие годы опаснее для России, чем мы полагаем.

Полтора десятилетия назад, несмотря на все тяготы, миллионы людей говорили себе: «Ничего, потерпим, зато выйдем из тупика». Сегодня миллионы говорят себе (и другим): «Терпеть больше нет сил», и в авангарде таких настроений, разумеется, интеллигенция. Самовнушение это или нет, неважно. Представления о реальности и есть реальность.

Улучшение жизни несомненно, но оно не может коснуться сразу всех, так не бывает. В теорию, что все плохо и будет плохо, верят даже те, кто весьма ощутимо повысил свои жизненные стандарты. Постоянно слышишь: «У меня лично дела неплохи. Но что делается в стране!». В стране — это значит на экране. В стране происходит только то, о чем сообщает ТВ, а о чем не сообщает, того в стране нет.

Но на всех каналах действуют простые правила: «Даже если новость нейтральна, она должна быть окошмарена» (специальное словцо на ТВ) и «Позитива не бывает — бывает реклама. Вот расценки». После сюжета о туберкулезе в российских тюрьмах нам покажут праздник цветов — но в Риме. Даже самые ненаблюдательные зрители заметили, что уже много лет подряд про дивный Приморский край, прекрасный Владивосток принципиально сообщается только плохое. Возможно, это сознательная кампания по уменьшению капитализации тамошних объектов.