Традиции свободы и собственности в России

Напомню нашим западникам: повседневное участие общества в совершенствовании общественного устройства — как раз и есть то определение, которое в современной политологии дается «гражданскому обществу».

Не забудем, правда, что в царствование Михаила Федоровича (1613-45) население всей России составляло от силы 4-5 млн человек, меньше половины сегодняшней Москвы. Такая малолюдность, конечно, упрощала обратную связь власти с населением и вообще делала ее возможной.

Дума XVI-XVII веков унаследовала от времен удельных княжеств любовь к созданию всякого рода, как мы бы сказали сегодня, временных комиссий: «ответных» — для переговоров с иноземными послами, по местническим спорам (сложные разбирательства о том, кто знатнее), по земельным тяжбам, по делам управления на время отъезда царя из Москвы, «уложенных» — им поручалось составление проектов Уложений.

Дума выносила судебные решения и административные постановления, на которые нижестоящие власти не решилась бы по недостатку полномочий, по отсутствию или несовершенству закона. Дума проверяла и исправляла действия подчиненных властей, толковала и редактировала закон, заменяла или отменяла его, давала новый закон, регулировала отношения, решала всякого рода «небывалые» дела, показывая, как надобно впредь решать их: ее судебный или административный приговор становился обязывающим прецедентом. То есть, она во многом действовала как сегодняшний Верховный суд Российской Федерации (или как Правительствующий Сенат Российской империи — до 1917 года).

Важнейшие вопросы: о прекращении войны со Швецией, о преобразовании земского управления, о Казанском царстве и так далее вполне могли решаться — и решались — в Думе в отсутствие государя. Как ни удивительно звучит, но думский регламент не требовал, чтобы «приговоры» Думы представлялись на утверждение царю. Царь отнюдь не председательствовал в Думе каждый день, большинство дел Дума решала окончательно и без него, докладывая лишь о том, что требовало «именного указа». Ключевский специально исследует этот вопрос в главе XXIV своего монументального труда. «Было только два рода боярских приговоров, которые всегда или часто представлялись на утверждение государю, — пишет он. — Это приговоры Думы о местнических спорах (о том, кто знатнее — А.Г.) и о наказании за тяжкие вины. Государь пересматривал такие приговоры, и пересмотр второго рода дел обыкновенно сопровождался помилованием виновного или смягчением его наказания. По ходатайству духовенства государь смягчал и собственные приговоры о преступниках».

Дума была органической и необходимой частью Русского государства. Без нее страна не могла бы обходиться. Даже в 1565-1572 годы, когда Россия оказалась разделена на опричнину (управляемую Иваном Грозным и опричной Думой) и земщину (управлявшуюся, в качестве правительства, «обычной» Думой), для принятия решений по наиболее важным вопросам опричные и земские думцы собирались вместе.

Современный историк А.Л. Янов напоминает еще об одном важном обстоятельстве: «В начале XVII века, когда конституционной монархией в Европе и не пахло», Дума приняла (4 февраля 1610 года) «вполне цельный основной закон конституционной монархии, устанавливающий как устройство верховной власти, так и основные права подданных», так называемую «конституцию Салтыкова». Речь идет о Договоре об условиях избрания королевича Владислава русским царем. Договор предусматривал, сошлемся уже на Ключевского, «не только сохранение древних прав и вольностей московского народа [sic!], но и прибавку новых... Права, ограждающие личную свободу каждого от произвола власти, здесь разработаны гораздо разностороннее, чем в [крестоцеловальной] записи царя Василия Шуйского: все судятся по закону, никто не наказывается без суда; каждому из народа московского для науки вольно ездить в другие государства христианские; вера есть дар Божий, и ни совращать силой, ни притеснять за веру не годится; государь делит свою власть с Земским собором и боярской Думой»95. Земскому собору отводился «учредительный авторитет» и «законодательный почин», боярской Думе — «законодательная власть»: вместе с ней государь занимается текущим законодательством, издает законы. «Без согласия Думы государь не вводит новых податей и вообще никаких перемен в налогах».

«Конституция Салтыкова» (про Михаила Глебовича Салтыкова можно сказать, что он был одним из руководителей реформистско-либеральной партии своего времени, имевшей множество сторонников) после разгрома «тушинцев» стала восприниматься как навязанная извне, что скомпрометировало ее и не дало воплотить в жизнь, но, как подчеркивает А.Л. Янов, она «явилась не на пустом месте, а отразила уходящую вглубь веков русскую либеральную традицию». (Я бы назвал эту традицию не либеральной, а демократической.)