Традиция и Европа

Сюда же относятся смутные исторические воспоминания и географические связи значения этого понятия. То, что островная страна лежит у крайней границы «мира», о чём говорится во многих преданиях, указывает в действительности только на изначальный центр в изначальном и далёком времени (Urferneder Zeit). Для греков солнечной страной является Туле. Туле соотносится с Арьяна Вэджа, землёй на крайнем севере у арийцев–персов. Арьяна Вэджа — это «семя» арийско–иранской древней изначальной расы, в котором снова появляется представление о царе царей, носителе закона бога света. Арьяна Вэджа знала империю солнечного Йимы, золотой век. Но Гесиод вспоминает: «когда тот (золотой) век подошёл к концу, те божественные люди превратились в невидимых стражей людей». Так произошло, потому что «смыслом истории» является упадок: на месте золотого пришёл серебряный век — век «матери», после этого бронзовый век — век титанов, и в конце концов — железный «тёмный» век: Кали–Юга, время волка, сумерки богов. Почему?  Кажется, что многие мифы проводят связь между «падением» и наглой заносчивостью, т. е. прометейской узурпацией, мятежом титанов. Как снова вспоминает Гесиод: Зевс, олимпийский принцип, творит род героев, которые являются чем–то большим, чем титаны, и они снова могут добиться жизни, похожей на божественную. Они могут восстановить изначальную солнечную духовность, золотой век. Их символом является дорический арийский Геракл, союзник олимпийцев, враг титанов и великанов.

Учение о высшем центре и всемирном времени находится в самой тесной связи с учением о циклических законах и манифестациях. Без этой связи во многих мифах и легендах останутся непонятные фрагменты. «Это происходило однажды — это снова произойдёт», — так учит традиция. А также: «когда дхарма приходит в упадок и воцаряется грех, тогда являюсь Я сам. Для защиты добрых, для поражения творящих зло, для прочного восстановления дхармы Я рождаюсь из века в век». [48] Во всех традициях в различных более или менее законченных формах всегда можно найти учение о циклическом проявлении единственного принципа, который в промежуточные периоды сохраняется в скрытом состоянии. Вера в мессию, Страшный Суд, Царствие Небесное (Regnum)и т. д. — это всё только фрагментарное, искажённое необузданной религиозной силой воображения воспроизведение этого знания— знания, лежащего в основе также и тех смутных представлений о бессмертном государе, удалившемся в недоступное место, но который явится однажды к последней битве; «спящего» императора, который проснётся; раненого правителя, ожидающего того, кто исцелит его, чтобы повести империю к новому расцвету. Эти известные мотивы из сказаний об императоре отправляют нас далеко назад во времени. Древнеарийский миф о Калки–Аватаре уже воплощает те же значения в осмысленной связи с другими символами, про которые уже говорилось. Калки–Аватара «рождён» в Шамбале — это одно из наименований изначального северного центра. Учение передается ему Паршурамой, «бессмертным» носителем традиции божественных героев, истребителю мятежной, осквернившейся военной касты. Калки–Аватара сражается против «тёмного века», против предводителей демонов Кока и Викока, даже этимологически соответствующим Гогу и Магогу, против подземных, освободившимся в тёмном веке от власти пресвитера Иоанна силам, с которыми будут сражаться также и пробудившиеся гибеллинские императоры.

* * *

Сказание о Граале нужно приписывать этому комплексу идей и понимать как исторически, так и надысторически только на основании этого традиционного учения и этой в высшей степени традиционной символики. Кто полагает, что сказание о Граале по своему содержанию исчерпывается тем, что можно определить как только лишь христианскую легенду, как «языческий кельтский фольклор» или как поэтическое сочинение утончённого рыцарства, воспринимает только внешнюю, незначительную и несущественную часть этой литературы. Такой же дезориентирующей была бы любая попытка сделать сказание о Граале зависимым от какого–то особенного «народного духа» (Volksgeist). Мы можем пояснить наше мнение: Грааль — это нордическая мистерия. Тем не менее, в этом случае под «нордическим» нужно понимать нечто намного более глубокое и обширное, чем только лишь немецкое или даже индоевропейское, и обратиться к гиперборейской традиции как к изначальной традиции. Действительно, к этой традиции можно возвести все основные мотивы данного цикла.