Традиция и Европа

В том мире, который нами считается нормальным, где царила высшая свобода и та внутренняя отвага, без которой жизнь является грязной и бессмысленной — в таком мире сущностным признаком мужественности считалась внутренняя самодостаточность и власть, «бытие в себе», достигнутая волевым усилием чистота — и к этой цели вели два великих пути: путь действия и путь созерцания. Оба этих основополагающих вида мужественности находили своё выражение в воине, т. е. герое, и в аскете. Таким же образом существуют и два соответствующих типа выражения женственности. Женщина реализует свою сущность и поднимается до того же уровня, до которого мужчина поднимается как воин и как аскет, в той мере, в какой она является возлюбленной и матерью. Как существует активный, деятельный героизм, так существует и пассивный, страдательный героизм. Героизму абсолютного утверждения противопоставляется героизм абсолютной преданности — и он может быть столь же ярким, как и первый, когда он переживается в чистом виде, как некое обрядовое жертвоприношение. Именно эта двойственность героического определяет различие между ведущими к совершенству путями мужчины и женщины. Поведение воина и аскета, из которых первый утверждает себя в жизни через чистое действие, а второй — через мужественное уединение, стоит по ту сторону жизни. У женщины ему соответствует героизм порыва, при помощи которого она полностью отдаётся кому–то другому, посвящает себя ему и живёт только для него, будь это её мужчина (тип возлюбленной, соответствующий типу воина) или её сын (тип матери, соответствующий типу аскета), и в таком отношении находит высший смысл собственной жизни, свою радость и — в пределе — своё спасение. Как можно решительнее проведенное осуществление этих двух типов, разделённых и несмешиваемых направлений героического с устранением всего того, что есть в мужчине женского, а в женщине мужского, до получения совершенной женщины и совершенного мужчины — таков укоренённый в традиции, нормальный закон жизни обоих полов.

Едва ли нам нужно намекать, насколько отличны такие взгляды от нивелирующих и гуманистических принципов, овладевших в последние времена моралью, правом, общественным устройством и даже идеалом познания и творчества европейцев. На этой основе можно понять также дух и облик современного феминизма.

Фактически было бы немыслимо, если бы мир, «преодолевший» касты и, выражаясь якобинским жаргоном, вернул каждому человеку его «достоинство» и его «право», смог сберечь ощущение традиционных отношений между полами. «Эмансипация» женщины должна была неизбежно последовать за освобождением рабов и прославлением бессословности и бес традиционности, т. е. древнего парии. От завоеваний отреклись.

По прошествии столетий «порабощения» женщина возжелала стать свободной и существовать для себя самой. Феминизм, однако, не смог дать женщине некую иную личность, и она может только лишь подражать мужской. Вследствие этого её притязания являются ничем иным, как прикрытием глубокого недоверия новой женщины к себе самой: т. е. её неспособности быть и относиться к тому, что она есть как женщина, а не как мужчина. В основе феминизма лежит положение, что женщина как таковая не представляет никакой ценности, что она только тогда сможет представлять собой ценность, когда она, насколько это возможно, превратится в мужчину и получит те же самые мужские права. Поэтому феминизм является признаком вырождения в буквальном смысле этого слова. И где укоренённая в традиции этика требовала, чтобы мужчина и женщина всё больше становились самими собою, выражали всё более смелыми формами то, что причисляет одного к мужчине, а другую к женщине — то здесь мы видим, что «современные» движения стремятся к нивелированию, к такому состоянию, которое фактически находится не по ту сторону полового обособления и дифференциации, а по эту.

С другой стороны, тем, что феминизм имел перед глазами в практическом плане, был сотворённый при помощи банков, бирж, рынков и других ярких центров современной жизни гомункулус. Отсюда феминизму было нетрудно доказать, что и женщина тоже имеет в той или иной степени те же самые интеллектуальные и практические способности, которые обосновывают право, самостоятельность и «превосходство» нового мужского типа, ставшего тенью себя самого. Далее, сам мужчина пустил вещи на самотёк и даже содействовал этому, подтолкнув женщину к общественной жизни, к должностям, школе, заводам и прочим пагубным проявлениям современного общества и культуры. Благодаря этому был дан толчок к окончательному нивелированию различий.