Традиционная Япония. Быт, религия, культура

Буддизм всегда был связан с вопросами о смерти. Этот мир в конце концов всего лишь ступенька в череде существований, и прощание с ним, естественно, сопровождалось буддийскими обрядами. Существовал относительно небольшой слой населения, который не имел никакого отношения к буддизму, но был приверженцем только синтоистской религии, и для этого существовал синтоистский похоронный обряд, очень напоминающий тот, что совершали немногочисленные семейства, которые придерживались исключительно конфуцианства, и состоящий в захоронении тела, а не кремации. Буддийские обряды, однако, почти всегда требовали сожжения, и дымок погребальных костров на огромных площадях, отведенных для кремации в больших городах, символизировал скоротечность жизни. В сельских районах приверженцев буддийской веры могли предать земле, хотя на протяжении всей эпохи Токугава все шире распространялась кремация. Даже умерших императоров хоронили по буддийскому обряду, как и большинство сёгунов, за исключением первого, Иэясу, чьи останки, перенесенные с места упокоения в Сидзуоке, были преданы земле в великом и богато украшенном святилище в Никко.

Когда человек умирал, из храма звали монаха, он приходил и пел несколько подходящих случаю строк из буддийских священных сутр, представлявших собой перевод оригиналов на китайский язык; пение могло перемежаться ударами в колокольчик (не той формы, что обычно бывает у колокольчиков на Западе, а больше похожего на шар) на раздутом кольце для многократного повторения звука или иногда ударами по деревянному барабану, по форме напоминающему тыкву. После отпевания волосы с трупа сбривали, а тело обмывали, облачали в белый хлопковый саван и клали в гроб обычно в форме бочонка. Тело помещали в гроб, как правило, в сидячем положении. Крышку плотно закрывали, и до следующего утра длилось бдение с горящими свечами и курящимися благовониями, а также прилежное чтение сутр священных книг. На следующий день гроб в сопровождении скорбящих родственников и монахов, произносящих сутры, несли на носилках к месту захоронения или кремации. Пышность церемонии, естественно, зависела от благосостояния семьи: бедный крестьянин не мог позволить погребальный костер, и уголок своего земельного надела он оставлял для места захоронения.

После кремации пепел обычно собирали и клали под могильный камень на кладбище, примыкающем к храму, или в Киото, в одном из мест, что с древних времен предназначалось для таких целей. Лаковая табличка с написанным буддийским посмертным именем умершего — каймё помещалась на буддийский алтарь, существовавший в большинстве домов, а также, возможно, в храме, прихожанами которого была семья.

Особые обряды, требующие чтения сутр и молитв, отправлялись в определенные дни. Семь раз через каждые семь дней после смерти (то есть до сорок девятого дня) возносились особые молитвы по покойному, поскольку считалось, что в эти дни, а особенно на семнадцатый, тридцать четвертый и сорок девятый, принимается решение о той жизни, которую усопшему предстоит прожить, поэтому ему особенно нужна помощь в эти дни от тех, кого он оставил в бренном мире. Если умерший был особенно добродетелен или греховен, его будущее решается без промедления, но в большинстве случаев требовалось рассмотрение его достоинств, и благовония, поднимающиеся из мира живых, могли оказать благоприятное влияние на дальнейшую судьбу покойного. Другие поминовения происходили в годовщину смерти, и также определенные даты имели большее значение, чем все остальные: первая, третья, седьмая, тринадцатая, семнадцатая и так далее до пятидесятой, а после этого через каждые пятьдесят лет. По такому случаю благочестивое семейство обычно посещало храм и заказывало чтение молитв, свечи для вожжений и воскурение фимиама. Исполнение таких услуг было постоянным занятием монаха и стабильным источником его дохода.

Семья также должна была соблюдать траур, продолжительность которого зависила от близости родства усопшего: от пятидесяти дней — по родителям, тридцать дней — по мужу, двадцать дней — по жене, до трех дней — по племяннику или племяннице. Этот период траура был временем, когда скорбящий должен удаляться от мира, чтобы не осквернять других; в частности, не должен был приближаться к синтоистскому святилищу, чтобы не произошло осквернения смертью, а чтобы избежать этого полностью, ему запрещалось проходить через тории — врата храма. Входить в дом через главный вход также было запрещено; свадьбы откладывались, не позволялось никакой музыки, нельзя было производить раздел имущества, пить сакэ или есть мясо, бриться или стричь волосы. Кроме всего этого, нужно было долго носить траурные одежды, максимально — тринадцать месяцев — это траур по родителям. Этот обычай относился в основном к придворным, которые носили траур, и воинам, которые надевали черное кимоно с семейным гербом (моном); особое внимание уделялось тому, чтобы голова была покрыта, пусть хотя бы бумагой, чтобы не осквернять солнце.