Традиционная Япония. Быт, религия, культура

Все это объясняется нежеланием обычных людей иметь дело с трупами. Неприязнь ко всему, что связано со смертью и разложением, кажется вполне естественной, однако в Японии она носила ярко выраженный характер. Это было обусловлено, с одной стороны, боязнью осквернения, присущей последователям синтоизма, а с другой — буддийским запретом на убийство живых существ. Работа, выполняемая «нелюдями», не внушала любви к ним купцов и другого «доброго люда». До нас дошли рассказы, свидетельствующие явно не в пользу хинин: например, о случае, когда они шантажировали хорошенькую дочь лавочника, мимо которой вели заключенного. «Этот человек, — говорили они, — на пути к смерти, и его последнее желание — получить тёко сакэ из ваших рук». Девушке приходилось давать взятку, чтобы не оказывать такой неприятной услуги. Действительно, у «нелюдей» почти не имелось покровителей, и, за исключением тех, кто был официально нанят на работу, они отличались внешне от других жителей тем, что волосы на голове у них были коротко пострижены, а не собраны в «хвост». Самурай в дурном расположении духа или купивший новый меч мог без угрызения совести или страха наказания разрубить их, чтобы опробовать свое оружие58.

В обществе, однако, каждый человек подчинялся определенному порядку и занимал там свое место, это относилось и к низшим слоям — «нелюдям». В Эдо они были зарегистрированы по районам, в которых проживали со своим главой. Самым влиятельным был Курума Дзэнъити, этим именем назывались все, кому по наследству доставался пост главы хинин — «нелюдей». Легенда гласит, что первый Дзэнъити происходил из знатного семейства воинского сословия и пытался убить сёгуна Хидэтаду, правившего с 1605 по 1623 год, чтобы отомстить за смерть своего брата; эта попытка не удалась, но Дзэнъити сохранили жизнь при условии, что он встанет во главе «нелюдей».

Хинин могли в определенных случаях вырваться из низов в награду за хорошо выполняемые обязанности, пройдя через своего рода ритуальное очищение, и таким образом их восстанавливали в правах. У эта, обреченных на положение отверженных по рождению, не было шанса изменить свою судьбу. Они тоже были организованы, и их глава в Эдо носил наследственное имя Дандзаэмон, передаваемое из поколения в поколение. Эта считались несколько выше, чем хинин, и их глава был важнее, чем Дзэнъити. В отличие от «нелюдей» эта имели право работать на скотобойнях, свежевать туши, выделывать шкуры и торговать кожевенными изделиями. Они селились в определенных кварталах городов или в сельской местности, могли быть вполне зажиточными, но считалось преступлением, если эта пытались скрыть свое происхождение или переехать из тех районов, где должны были проживать.

В 1871 году закон нового правительства устранил социальное неравенство по рождению. «Нелюди», как оказалось, почти сразу же влились в обычный мир, но для того, чтобы исчезли эта, потребовалось больше времени. Слово «эта» вышло из употребления, и помнят его разве только историки, но потомков эта до сих пор узнают некоторые члены общества, и им будет нелегко, например, породниться с семейством, придерживающимся консервативных взглядов.

Глава 8 ПОВСЕДНЕВНАЯ ЖИЗНЬ В ЭДО

Жизнь в стране регулировалась временами года. В больших городах часы и календарь изменялись. Григорианский календарь, который Япония вместе почти со всем остальным цивилизованным миром использует сегодня, был введен в 1873 году, сразу после Реставрации Мэйдзи. До этого использовался лунный; год был разделен на месяцы, состоящие из 29 и 30 дней. Если бы все месяцы были «длинными», то есть тридцатидневными, в «солнечном» году не хватало бы нескольких суток, если же «короткими», тогда возникла бы еще большая необходимость проводить корректировки. Точность достигалась с помощью введения лишнего, или «вставного», месяца. Такой добавленный месяц нумеровался тем же числом, что и предшествующий ему, но с отметкой, указывающей, что он был дополнительным. Месяцы обозначались и до сих пор обозначаются числами (например, апрель — это четвертый месяц), хотя для них были и поэтические названия.

Расчет календаря был делом специалистов и держался в тайне, которую они ревниво хранили. Вообще новый год начинался с даты, соответствующей определенному времени в феврале, что означало, что на самом деле новый год наступал в начале весны и приносил с собой обновление и возрождение. Одним из следствий того, что календарь основывался на лунных фазах, было то, что каждый месяц начинался с темных ночей новолуния, в то время как середина его была временем любования луной — цукими, когда наступало полнолуние — дзюгоя. Самым праздничным месяцем года был восьмой, соответствующий урожайной луне сентября; это было настолько широко известно, что простого упоминания луны в стихотворении было достаточно, чтобы показать, что действие происходит именно в этом месяце.