Траектория чуда

— Хорошо, хорошо, но без одной минуты семь я буду у твоих дверей, можешь открывать без звонка. Сверим часы?

— Не будем, — ты не опоздаешь, когда бы ни пришел, — загадочно ответила Талия и отключилась, послав мне в трубку на прощание поцелуй.

Только сейчас я понял, что во время всего разговора я стоял посредине комнаты. Я опустился на диван и задумался. Дело в том, что кроме безусловных положительных эмоций по поводу скорого и весьма приятного общения, разговор с Ташей меня еще и озадачил. Потому, что как бы ни было запутано и непонятно мне самому мое отношение к Таше, как ни странно, гораздо больше сейчас меня занимало ее отношение ко мне. Эта ее последняя загадочная фраза, — мол, приходи когда захочешь, плюс предложение исключить из наших отношений материальную составляющую, — все вместе это давало картину совершенно определенную. Помните — у Ремарковских проституток предложение встречаться без денег означало едва ли не любви, а уж глубокую симпатию — точно! Меня-то как раз присутствие в деле "материальной поддержки", как ни странно, устраивало. Потому, что пока ты платишь, все предельно ясно и — удобно. А когда в ясные и понятные вторгаются эмоции, паче того — чувства а-ля «любэ-эвь» — все, хана, пиши пропало, начинаются проблемы всякие, а там и до обязательств недалеко. И самое паршивое, что мягкий я и отзывчивый, знаете ли, на проявление ко мне чувств этих самых. И с Жанной ведь, если честно, была далеко не только моя инициатива. Не дай она прозрачно понять, что я ей не безразличен, могло и не закипеть во мне ответное, не затумань паром голову, и тогда неизвестно, завелась ли вообще карусель. "Да, тебе сейчас только втюрившейся транссексуалки для полноты ощущений и не хватает!" невесело усмехнулся я. Так, может, не ездить никуда, от греха подальше? Но воображение мгновенно нарисовало в мозгу несколько таких сцен, что ни о каком "не поеду" не стало и речи. "Просто буду держать себя на дистанции", пообещал я себе и, успокоенный, начал собираться.

На часах было ровно три. Времени до свидания было еще валом и я, не торопясь, помылся-побрился, привел себя в порядок и потихоньку тронулся в сторону Преображенки. По дороге, воспользовавшись отсутствием очереди, помыл в автомойке «десятку», потом, дабы вытрясти из себя последние остатки похмельности, метнул пару чизбургеров в Макдоналдсе рядом с метро, но до конца так и не вытряс. Все еще ощущая тяжесть в голове и затруднение на вздохе, я заехал все-таки в магазин, и долго раздумывал, чего бы взять. Остановился на очень легком и приятном красном полусухом, рассудив, что такие вина с большой степенью вероятности должны нравиться и Таше тоже. Но все равно в знакомый двор, заросший липами, я приехал в половине седьмого, и еще двадцать минут сидел в машине, развлекаясь тем, что наблюдал за присутствовавшими-таки сегодня у подъезда старушками, изо всех сил пытавшимися разглядеть через затемненные стекла, кто это приехал к их подъезду, и почему не выходит? Не террорист ли? Без пяти семь напряжение бабушек достигло апогея и неизвестно, не позвонили бы в они следующую минуту "куда следует", не выйди я из машины. Проходя мимо старушечьего воинства, я вежливо сказал: "Ас-с-ьте!", на что бабки хором заклаянялись в ответ. Я, улыбаясь, вошел в подъезд, а бабки у меня за спиной сердито и громко зашептались: "Ну вот, наш, славянской внешности! А ты твердила — чеченцы, кавказцы!" — "А чего он так долго в машине-то сидел? Чисто шахид какой1" Я ржал над чеченцами и шахидами до самого пятого этажа.

Ровно без минуты я ступил на площадку верхнего этажа. Дверь Ташиной квартиры уже была приоткрыта, и из-за нее на мелкую шахматку кафельного пола ложилась полоска света. Я толкнул черное дермантиновое полотно и вошел. Талия точно так же, как позавчера, стояла, опершись о боковину двери в комнату. И одета она была точно так же, и так же зябко куталась в платок. Только волосы ее не были собраны, как тогда, узлом на затылке, а стекали гладкими струями на плечи, и только самые крайние прядки были закинуты за уши, как дужки очков, чтобы не мешали.

— Ну, здравствуй, — сказал я, прикрывая за собой дверь.

Вместо ответа она шагнула ко мне, обняла за шею, прижалась упругой грудью и приоткрыла губы. Мы слились в поцелуе, и дистанция полетела ко всем чертям. Я забрался руками ей под халатик, и гладил ее спину, потом скользнул ниже. Во мне, как в чайнике, в котором воды лишь на донышке, все мгновенно закипело.

— Подожди, подожди, Глеб, милый, подожди, — зашептала Талия, уворачиваясь от моих губ. — Может, сначала чаю?

— Тогда уж вина, — выдохнул я, с трудом заставляя выпустить из объятий мгновенно выпорхнувшую Талию, — я принес вина.

— Попробую угадать, какое ты купил! — донесся уже из комнаты Ташин голос, сопровождаемый мелодичным звоном доставаемых из серванта бокалов. Точно не шампанское и вообще не белое, верно?

— Верно, — ответил я, пройдя в комнату и пытаясь снова поймать Талию в объятия.

— Так, значит, красное, — констатировала она, останавливаясь посреди комнаты. — Дальше сложнее, но попробую угадать.