Траектория птицы счастья

– Что случилось? – перезвонила с мобильника на диспетчерский пульт Дашка. Я заволновалась. А вдруг мы сейчас попремся туда, где опасно? Раньше мне было наплевать на это. Я понимала, что это и есть моя работа – ходить рядом с лезвием бритвы. Но теперь все было иначе, ведь я больше не принадлежала себе.

– На Волоколамском шоссе сбит пешеход. Вы – ближайший экипаж. Берете вызов? – холодно поинтересовалась диспетчерша.

– Естественно, – ответила Дашка, и мы помчались. До места аварии оказалось не более трех минут. Мы пулей подлетели к перегороженной развернутыми машинами дороге. На самом деле, нам не так часто приходится иметь дело с чем-то экстремальным, где жизнь действительно висит на волоске. Но порой и это случается. Тогда все уходит на второй план, оставляя в голове только мысли о том, что и в какой последовательности надо делать, чтобы спасти жизнь человека. Чтобы выжить. Перед нами был именно такой случай. На дороге неподалеку от метро Тушинская в луже крови лежал человек. Одна нога была неестественно выгнута, можно было смело диагностировать открытый перелом со смещением. Руки разбросаны, голова задрана вверх. Жив или нет – трудно сказать издалека. В двух метрах от него застыл развернутый против движения скошенный Москвич со смятым капотом и разбитым лобовым стеклом. Водитель, кажется, так и сидел в салоне, опустив голову на руль. То ли переживал, то ли тоже пострадал – ударился об руль. Стекло автомобиля разбилось в мелкую крошку и рассыпалось по мятому капоту и асфальту с черными следами от стершихся при торможении шин.

– Он так летел, так летел! Псих ненормальный! – кричала с тротуара какая-то бабка. – А вот тот прямо через стекло вылетел.

– Кто? – переспросила я, но уже и сама увидела, что метрах в пяти от Москвича на асфальте лежит еще один человек. Видимо, он был не пристегнут, от удара пробил собой лобовое стекло и вылетел из салона машины.

– Еще лучше. Надо вызвать подкрепление, – кусала губы Дарья. Мы бросились к лежащим на асфальте. Она к тому, что с переломом. Я – к пассажиру. Оба, к счастью, были живы. Только вот никогда нельзя с уверенностью сказать, успел ты или опоздал, если речь идет о травматическом шоке. Это – страшная штука, меняющая сознания людей, порой сводящая с ума, а если шок слишком сильный, боль невыносимая – травматический шок может и убить. Человек не осознает, может даже находиться в сознании, шутить. Но фактически он уже умер. И эта псевдоанастезия шока уже убила его. В этом положении я делала все возможное, чтобы снять последствия травматического шока. Я вколола ему наркотик, поставила капельницу и переложила на носилки. Мы с Дашкой перетащили его в карету и поставили так, чтобы вместить еще одни носилки. Потом наложили шину на поломанную ногу пешехода. Водитель сам вышел из машины. У него было разбито об руль лицо, нос, был много мелких царапин от разбившегося стекла.

– Как же так, как же так! – без остановки бормотал он. Кажется, у него тоже был шок. Но не травматический, а психологический. Это мы могли оставить без внимания.

– Едем! – крикнула я нашему шоферу, оставив хозяина Москвича вниманию другого подъехавшего экипажа. Ему еще надо было подписать протоколы ГИБДД. Его теперь ждало серьезное судебное разбирательство. А я сидела в салоне родной кареты и обливалась потом от страха. Всю дорогу пока мы реанимировали и грузили пострадавших, в моем мозгу билась одна-единственная мысль. Этого мне никак нельзя. Совсем никак. Такие тяжести – они могут спровоцировать выкидыш. Отслоение плаценты. Кислородное голодание плода. Мне стало плохо при мысли, что из-за какого-то мудака на дурацкой машине я могу потерять ребенка. Вдруг в прошлый раз я именно так потеряла его? Кто знает, мне и тогда приходилось резко поднимать вверх каталки. Мы же не думаем о себе, мы спасаем жизни.

– Господи, Машка, что с тобой. Ты чего ревешь? Они выживут, не беспокойся. Мы же их обезболили сразу практически.

– У-у-у! – не могла остановиться и ревела я.

– Слушай, что ты такая нежная? Что, раньше не была на ДТП с кровью? – свела брови Степанова. – Надо нервы лечить.

– Дашка, я беременна! А мы каталки таскали! У меня теперь весь низ живота болит, вдруг это конец! – не выдержала и призналась, наконец, я. Потому что если в этот раз работа лишит меня ребенка, то она мне и самой больше не нужна. И плевала я на этого долбаного Карлика.

– Маня, что? ЧТО?! Ты беременна? – открыла рот она. – Мы же всем составом подстанции оплакивали твое бесплодие.

– Ага. А вот нет, – всхлипнула я. Живот отчетливо болел. Я плюнула на последние остатки приличий и развалилась на пассажирской скамейке.

– Дела! – процедила она. – И давно?

– Почти четыре месяца, – призналась я. – Я и на учет уже встала. Взвешиваюсь. Что ж теперь будет?

– А что ж ты, дура, хваталась за тачку?! – неожиданно разозлилась Дарья. Честно говоря, я думала, она скажет, что я дура. Но она только беспокойно посмотрела на мой живот и связалась по телефону со Склифом.

– Слушайте, мы к вам везем двух с ДТП.