Траектория судьбы

Характерен и такой штрих. Одной из самых неудобных операций при изготовлении оружия являлось так называемое формообразование канала ствола, нанесение нарезов. Ковровцы стали разработчиками нового метода формообразования – путем выдавливания нарезов или, говоря техническим языком, метода дорнирования. Для того времени этот метод, разработанный и внедренный в производство оружия калибра 7,62 мм инженером-исследователем М. С. Лазаревым и его группой, стал одним из выдающихся достижений в оружейном производстве. Достаточно сказать, что его внедрение позволило в пятьдесят и более раз сократить время выполнения одной из самых длительных операций и получить большой экономический эффект. В дальнейшем метод дорнирования был внедрен в производство систем оружия калибров 12,7, 14,5 и 20 мм. Новая технология, по сути, произвела технический переворот в ствольном производстве.

В первой половине 1942 года завод сумел в кратчайшие сроки освоить серийное производство 23-мм авиационной автоматической пушки ВЯ-23, разработанной тульскими конструкторами А. А. Волковым и С. Я. Ярцевым. Добавим, что одновременно с ВЯ-23 завод освоил еще и производство пистолета-пулемета системы Шпагина (ППШ), усовершенствованного конструктором на основе опыта боевого применения и результатов массового выпуска.

Порой просто диву даешься, откуда ковровцы брали силы и возможности, чтобы выполнять такие задания. А они смогли за несколько месяцев наладить выпуск надежной скорострельной автоматической пушки для вооружения штурмового самолета конструкции Ильюшина Ил-2, наводившего страх на фашистов и прозванного ими «черной смертью».

Когда я впервые приехал на Ковровский завод, там царила по-особому приподнятая атмосфера. Оружейники все еще находились под впечатлением обстановки, созданной вручением предприятию ордена Ленина. Коллектив был удостоен этой высшей награды Родины за успешное выполнение заданий Государственного Комитета Обороны по обеспечению Красной Армии авиационным и пехотным оружием. Начальник КБ В. А. Дегтярев был награжден полководческим орденом Суворова I степени.

Считаю это награждение совершенно справедливым. То, что сделал Василий Алексеевич как конструктор в годы войны, определяя оружейную стратегию при разработке образцов, можно назвать действительно полководческим подвигом. Тем более, что Дегтяревым в суровое военное время был разработан, а также усовершенствован ряд образцов стрелкового оружия, принятых на вооружение Советской Армии уже после Великой Победы.

О значении вклада ковровских конструкторов в создание новых систем стрелкового оружия говорит и такой факт. За годы войны они создали девять новых образцов вооружения, принятых в войсках, не считая работ по модернизации уже освоенных производством систем. Только в 1944 году заводом было поставлено на производство шесть новых образцов техники, из них три изделия освоены в поточном массовом изготовлении. Ни одному предприятию такого профиля не удалось добиться подобных результатов.

Сам завод, его конструкторские бюро во время войны работали и на перспективы. Здесь в те трудные годы проводились опытно-конструкторские и научно-исследовательские работы в области дальнейшего совершенствования стрелкового вооружения Советской Армии. Речь идет, прежде всего, о ручном пулемете системы Дегтярева (РПД), самозарядном карабине системы Симонова (СКС) и, конечно же, об образцах первых автоматов этих же конструкторов…

Осенью 1947 года поезд снова мчал нас – меня и моего «куратора» – сотрудника ГАУ В. С. Дейкина из Москвы в Ковров. Я с большим нетерпением ждал встречи с моим соратником и другом Александром Зайцевым – хотел как можно быстрее поделиться с ним своими новыми задумками по доработке оружия. И очень обрадовался, увидев в окно вагона знакомое улыбчивое лицо. Выйдя на перрон, я сразу попал в объятия друга.

Владимир Сергеевич Дейкин тронул Зайцева за плечо:

– Не задуши, Саша, нашего Михтима в своих объятьях, видишь, как он похудел за время испытаний?

– Ничего, мы здесь его подремонтируем. – Саша разнял руки, заглянул мне в глаза. – И, если пожелает, поженим. У нас в Коврове, считаю, самые красивые девушки, особенно на ткацко-прядильной фабрике.

– Предложение твое, Саша, запоздало, – засмеялся Дейкин. – Михтим победил не только на сравнительных испытаниях, он успел окончательно покорить и одно женское сердце.

– Ты что, действительно женился? – изумленно вскрикнул Зайцев.

Я молча кивнул головой.

– Если бы я знал, Владимир Сергеевич, что такое произойдет, мы не отпустили бы Мишу на полигон, – повернулся мой друг к Дейкину и притворно-огорченно вздохнул: – Какого жениха потеряли!

– Хватит, хватит об этом, – замахал я руками. – Давайте о деле поговорим.

И стал вытаскивать из кармана заветный блокнот с расчетами: не терпелось рассказать Зайцеву о том, что родилось в голове в ходе испытаний по совершенствованию образца.

Дейкин перехватил мою руку:

– Нет, о деле будем говорить только завтра. На дворе уже сумерки. Нам с тобой, Михтим, надо немного отоспаться. Так что сдаем образцы под охрану – и в гостиницу.