Траектория жизни

Павел Попович всегда производил на меня впечатление симпатичного, добродушного и в то же время хитрого и весьма прагматичного хохла.

Андриян Николаев мне тоже нравился своим простодушием и своеобразным обаянием. Брак его с Валентиной Терешковой, по моему мнению, был неудачным. Хотя ни он, ни она на эту тему со мной никогда не откровенничали. Был осторожен — в конфликты с начальством, по-моему, никогда не вступал.

Валерий Быковский был, вероятно, неплохим летчиком. Один из немногих, для кого дискомфорт первых дней невесомости был просто как с гуся вода. Не брезговал «неприличными» поручениями своего начальства по участию в дискуссиях, содержание которых, мягко говоря, высасывалось из пальца. Брался за сомнительную работу. Например, одно время был кем-то вроде директора Дома советско-германской дружбы в восточном Берлине.

Терешковой тяжело достались ее трое суток в полете. Это было слышно по голосу на связи, хотя слова произносились «по протоколу». После полета и для нее началась обычная для космонавтов тех лет круговерть с приемами, поездками по всему миру и бесконечными выступлениями. Ее стали активно использовать для пропаганды и представительства везде, где только представлялся случай. Тут ее вины не вижу. Но когда она стала председателем Союза обществ дружбы с зарубежными странами (или что-то в этом роде) — это уже было неприлично. Совершенно очевидно, что эта организация являлась крышей для нашей разведки и финансирования наших агентов в других странах. Зачем ей-то было соглашаться на такую работу? Профессиональные разведчики — это другое — они сами выбрали свою профессию, а зачем она взялась за это дело? Как-то я спросил ее: зачем она занялась этим неблаговидным делом. «Да что ты говоришь такие вещи! Да разве можно?!..» А в общем, если не обращать на это внимания, она симпатичный мне человек.

Еще несколько замечаний по поводу иностранных космонавтов на наших станциях и кораблях.

Международное сотрудничество в космических полетах с самого начала, еще с программы «Союз — Аполлон», приняло характер циркового представления и некоторого виртуального действа: как будто имитация деятельности. Хотя на эту имитацию тратились вполне реальные деньги, время и производственные усилия (надо было изготовлять, готовить и запускать ракеты, пилотируемые и грузовые корабли). Но как будто все участники этого шоу договорились: будем только имитировать и много шуметь о новых шагах вперед в космос, об укреплении дружбы народов и разрядке. Даже осуществили в ознаменование окончания нашей позорной авантюры в Афганистане полет с участием афганского космонавта, которому опасно было возвращаться на родину. Он и сейчас перебивается где-то на чужбине.

Ничего серьезного в этих совместных полетах с космонавтами социалистических и других стран не делалось. Насколько я понимаю, также действовали и американцы, но у них это выглядело не так откровенно бессмысленно. Да и откуда появиться было смыслу? Инженеры от этого дела отстранились: своих забот хватает. А поскольку затевалось сотрудничество как политическое представление, то и решающий голос в определении программы полета, целей, инструментов принадлежал людям, которые над нашими проблемами и не задумывались и не интересовались ими, и, естественно, не могли предложить хоть что-то сколько-нибудь разумное. Их хватало только на демонстрацию предусмотрительности. Например, бедного болгарского космонавта заставили сменить свою фамилию Какалов на Иванов: кому-то показалось, что его фамилия по-русски звучит неприлично! Примерно то же самое произошло с Гермашевским, фамилия которого по-польски звучит Хермашевский. Но в нашей прессе, во всех сообщениях и по ТВ его обзывали Гермашевским. Согласовывали ли это с ним (а может быть, даже с польским правительством), не знаю, но, скорее всего, дожали бедного. Кто этим занимался? Наверное, замполит Главкома ВВС. Гермашевский с тех пор выглядел несколько смущенно, но расстраиваться не стоило, так как тут же родилась веселая частушка:

Космонавту ПНР заменили х… на герр,
Потому что в ПНР много х… но мало герр!