Читаем Трагедии. Сонеты полностью

Удушлив смрад злодейства моего.На мне печать древнейшего проклятья:Убийство брата. Жаждою горю,Всем сердцем рвусь, но не могу молиться.Помилованья нет такой вине.Как человек с колеблющейся целью,Не знаю, что начать, и ничегоНe делаю. Когда бы кровью братаБыл весь покрыт я, разве и тогдаОмыть не в силах небо эти руки?Что делала бы благость без злодейств?Кого б тогда прощало милосердье?Мы молимся, чтоб Бог нам не дал пастьИль вызволил из глубины паденья.Отчаиваться рано. Выше взор!Я пал, чтоб встать. Какими же словамиМолиться тут? «Прости убийство мне»?Нет, так нельзя. Я не вернул добычи.При мне все то, зачем я убивал:Моя корона, край и королева.За что прощать того, кто тверд в грехе?У нас не редкость, правда, что преступникГрозится пальцем в золотых перстнях,И самые плоды его злодействаЕсть откуп от законности. Не тоТам наверху. Там в подлинности голойЛежат деянья наши без прикрас,И мы должны на очной ставке с прошлымДержать ответ. Так что же? Как мне быть?Покаяться? Раскаянье всесильно.Но что, когда и каяться нельзя.Мучение! О грудь, чернее смерти!О лужа, где, барахтаясь, душаВсе глубже вязнет! Ангелы, на помощь!Скорей, колени, гнитесь! Сердца сталь,Стань, как хрящи новорожденных, мягкой!Все поправимо.

(Отходит в глубь сцены и становится на колени.)

Входит Гамлет.

Гамлет

Он молится. Какой удобный миг!Удар мечом – и он взовьется к небу,И вот возмездье. Так ли? Разберем.Меня отца лишает проходимец,А я за то его убийцу шлюВ небесный рай.Да это ведь награда, а не мщенье.Отец погиб с раздутым животом,Весь вспучившись, как май, от грешных соков.Бог весть, какой еще за это спрос,Но по всему, наверное, немалый.Так месть ли это, если негодяйИспустит дух, когда он чист от скверныИ весь готов к далекому пути?Нет.Назад, мой меч, до боле страшной встречи!Когда он будет в гневе или пьян,В объятьях сна или нечистой неги,В пылу азарта, с бранью на устахИль в помыслах о новом зле, с размахуРуби его, чтоб он свалился в адНогами вверх, весь черный от пороков.Но мать меня звала. – Еще поцарствуй.Отсрочка это лишь, а не лекарство.

Уходит.

Король (поднимаясь)

Слова парят, а чувства книзу гнут,А слов без чувств вверху не признают.

Уходит.

<p>Сцена четвертая</p>

Комната королевы. Входят королева и Полоний.

Полоний

Он к вам идет. К стене его прижмите.Пусть обуздает выходки свои.Скажите, вы спасли его от карыСвоей рукой. Я спрячусь за ковром.Пожалуйста, покруче.

Гамлет (за сценой)

Мать! Миледи?

Королева

Не бойтесь. Положитесь на меня.Он, кажется, идет. Вам надо скрыться.
Перейти на страницу:

Все книги серии Библиотека всемирной литературы (Эксмо)

Похожие книги

К востоку от Эдема
К востоку от Эдема

Шедевр «позднего» Джона Стейнбека. «Все, что я написал ранее, в известном смысле было лишь подготовкой к созданию этого романа», – говорил писатель о своем произведении.Роман, который вызвал бурю возмущения консервативно настроенных критиков, надолго занял первое место среди национальных бестселлеров и лег в основу классического фильма с Джеймсом Дином в главной роли.Семейная сага…История страстной любви и ненависти, доверия и предательства, ошибок и преступлений…Но прежде всего – история двух сыновей калифорнийца Адама Траска, своеобразных Каина и Авеля. Каждый из них ищет себя в этом мире, но как же разнятся дороги, которые они выбирают…«Ты можешь» – эти слова из библейского апокрифа становятся своеобразным символом романа.Ты можешь – творить зло или добро, стать жертвой или безжалостным хищником.

Джон Стейнбек , Джон Эрнст Стейнбек , О. Сорока

Проза / Зарубежная классическая проза / Классическая проза / Зарубежная классика / Классическая литература
Один в Берлине (Каждый умирает в одиночку)
Один в Берлине (Каждый умирает в одиночку)

Ханс Фаллада (псевдоним Рудольфа Дитцена, 1893–1947) входит в когорту европейских классиков ХХ века. Его романы представляют собой точный диагноз состояния немецкого общества на разных исторических этапах.…1940-й год. Германские войска триумфально входят в Париж. Простые немцы ликуют в унисон с верхушкой Рейха, предвкушая скорый разгром Англии и установление германского мирового господства. В такой атмосфере бросить вызов режиму может или герой, или безумец. Или тот, кому нечего терять. Получив похоронку на единственного сына, столяр Отто Квангель объявляет нацизму войну. Вместе с женой Анной они пишут и распространяют открытки с призывами сопротивляться. Но соотечественники не прислушиваются к голосу правды — липкий страх парализует их волю и разлагает души.Историю Квангелей Фаллада не выдумал: открытки сохранились в архивах гестапо. Книга была написана по горячим следам, в 1947 году, и увидела свет уже после смерти автора. Несмотря на то, что текст подвергся существенной цензурной правке, роман имел оглушительный успех: он был переведен на множество языков, лег в основу четырех экранизаций и большого числа театральных постановок в разных странах. Более чем полвека спустя вышло второе издание романа — очищенное от конъюнктурной правки. «Один в Берлине» — новый перевод этой полной, восстановленной авторской версии.

Ганс Фаллада , Ханс Фаллада

Проза / Зарубежная классическая проза / Классическая проза ХX века / Проза прочее