Трагедия 1941-го года. Причины катастрофы.

«Но как бы ни оценивать шансы “мирной эволюции”, мирного врастания социализма в кулака (можно утверждать, что издали — виднее), один факт остается для меня абсолютно вне всякого сомнения. Об этом мельком говорил краском Тренин в “Последних Новостях”: страна ждет войны для восстания. Ни о какой защите “социалистического отечества” со стороны народных масс не может быть и речи. Наоборот, с кем бы ни велась война и какими бы последствиями ни грозил военный разгром, все штыки и все вилы, которые только могут быть воткнуты в спину красной армии, будут воткнуты обязательно. Каждый мужик знает это точно так же, как это знает и каждый коммунист! Каждый мужик знает, что при первых же выстрелах войны он в первую голову будет резать своего ближайшего председателя сельсовета, председателя колхоза и т. д., и эти последние совершенно ясно знают, что в первые же дни войны они будут зарезаны, как бараны» [123].

Можно понять И. Л.Солоневича, писавшего эти строки в 1935 г. Совсем недавно сбежал из СССР, пользуясь ротозейством лагерного начальства. Равно как и «краскома», на которого ссылается Иван Лукьянович. П. Н.Тренин — советский летчик, бежавший из СССР в начале 1930-х, во время Великой Отечественной войны нашел бесславную смерть в рядах власовской армии [124]. Предатели всегда ненавидят тех, кого они предали.

Правящие круги западных демократий также оценивали шансы СССР устоять в будущей войне весьма невысоко. Помимо морально-политического состояния советского общества, они выдвигали и технические соображения. И так уже сильно отставшая в промышленном развитии от ведущих стран Запада, в результате революции и Гражданской войны наша страна потеряла еще десять лет. Форсированная индустриализация 1930-х позволила совершить мощный рывок вперед, однако западные «доброжелатели» привыкли относиться к советским достижениям скептически.

Так, в датированной 2 августа 1939 г. инструкции для британской делегации на переговорах военных миссий СССР, Великобритании и Франции было сказано следующее.

«Другим затруднением является состояние внутренних коммуникаций России. Железные дороги работающе настоящий момент с максимальной нагрузкой и не могут выдержать никакого дополнительного бремени. Если в течение первых недель войны они могли бы выполнять свою роль по мобилизации армии, то промышленность и другие важные отрасли оказались бы в большей или меньшей степени парализованы. По истечении двух или трех недель военная мобилизация должна была бы быть остановлена или, по меньшей мере, приостановлена, с тем чтобы избежать полного паралича промышленности и всей жизни страны» [125].

В самом деле, в Русско-японскую войну железные дороги не смогли обеспечить своевременной переброски войск и военных грузов на Дальний Восток. В годы Первой мировой войны опять же именно транспорт оказался самым уязвимым местом русской военной экономики. Почему сейчас должно быть иначе?

Впрочем, осторожные британцы тут же делают оговорку: