Трагедия 22 июня: блицкриг или измена?

Будущий основатель Управления стратегических служб, а затем и ЦРУ напрасно беспокоился за Сталина. Как раз именно с помощью annapama Блечли и МИ-6 он и уяснил-таки себе истинное положение вещей, потому как еся великолепная «кембриджcкая пятерка» лучших агентов советской разведки едва ли не чемоданами приносила документалдьную информацию, особенно же Дж. Кэрнкросс, К. Филби и А. Блант, своевременно обеспечивая Кремль актуальной информацией[167].

Именно в этот момент Сталин и решил сделать Западу антигитлеровскую «прививку», m.e. соответствующим образом вмешаться, чтобы Вашингтон и Лондон не скоординировали свои планы вопреки интересам Москвы (а заодно предупредить и Токио, а чем уже также говорилось выше).

Дело в том, что с января 1937 г. Сталин абсолютно точно знал — советская разведка и тогда не дремала, — что США выступит на стороне СССР только в одном-единственном случае.

Тогда, в январе 1937 г., из сообщения нелегальной разведки о содержании переговоров Рузвельта со специальным представителем британского премьер-министра — сэром Рэнсименом — Сталин узнал, что «если СССР окажется под угрозой германских, чисто империалистических, т. е. территориальных стремлений, тогда далжны будут вмешаться европейские государства, и Америка станет на их сторону».Такова была позиция Рузвельта[168].

Между тем на момент возникновения у Кремля и потребности в Сообщении ТАСС как в спецакции у нашей разведки (НКГБ) появились еще и данные из Госдепартамента США о предложении начать тайные мирные переговоры между Германией и Англией при американском посредничестве[169].

По всему было видно, что некоторые влиятельные силы в США (в первую очередь изоляционисты) были явно не в восторге в связи с заключением между СССР и Японией Пакта о нейтралитете от 13 апреля 1941 г., считая, очевидно, что тем самым резко усилилась угроза американским интересам на Дальнем Востоке (собственно говоря, в т. ч. именно для этого Сталин и добивался подписания этого Пакта, чтобы вынудить США повернуться лицом к Москве). Не менее очевидно было и то, что Великобритания активно стремится сыграть на этом обстоятельстве.

Но в то же время из ближайшего окружения Рузвельта, прежде всего от входившего в него чрезвычайно влиятельного в американской администрации того времени министра финансов Генри Моргентау и его единомышленников, Москва стала получать ясные сигналы о том, что администрация Рузвельта склоняется к тому, чтобы видеть в лице Москвы реального союзника в борьбе с нацизмом[170].