Трагедия 22 июня: блицкриг или измена?

Это благодаря им внимание руководства страны было заострено на следующих фактах, имевших стратегическое значение:

— что с середины мая и до 18 июия 1941 г. погранразведкой безукоризненно четко, по всей линии западной границы фиксировалась работа многочисленных рекогносцировочных групп во главе с генералами и офицерами вермахта;

— что забрасывавшаяся в мае и начале июня 1941 г. на советскую территорию, но своевременно арестованная чекистами агентура германмской разведки не только не имела при себе радиостанций, но и, что было особенно важно в тех условиях, обязана была возвратиться в рейх 15 — 18 июня;

— что с середины июня началась заброска на советскую территорию диверсионных групп, в задание которых входили широкомасштабные диверсионные действия, к которым они обязаны были приступить, как только начнется война;

— что 21 июня 1941 г. погранразведка уже располагала абсолютно неопровержимыми данными о том, что нападение произойдет на рассвете 22 июня, т е. в 4.00 утра (см. Попов А. 15 встреч с генералам КГБ Бельченко. М, 2002. С. 121 — 122).

В сочетании с иной информацией разведорганов СССР эти данные сыграли колоссальную роль в принятии руководством СССР важнейших решений, прежде всего о заблаговременном выдвижении войск как из внутренних округов в сторону границы (как указывалась выше, оно было принято в середине мае), так и из тылов приграничных округов в сторону границы (оно было принято 12 июня).

Но более всего и также в сочетании с иной развединформацией эти данные сыграли роль в принятии Сталиным чрезвычайно важного решения, о котором речь пойдет ниже.

А суть контрольной проверки свелась к тому, что 18 июня 1941 г. Берлину было предложено принять Молотова с визитом, однако в ответ немедленно был дан «решительный отказ»! [140]

…Из этого предложения в Берлине мгновенно поняли главное — в дневнике статс-секретаря Вайцзеккера 18 июня 1941 г. появилась следующая эапись: «Главная политическая забота, которая имеет место здесь (т. е. в Берлине. — А. М.), — не дать Сталину возможности с помощью какого-нибудь любезного жеста спутать нам в последний период все карты»[141].

И как только отказ был получен, больше никаких сомнений у Сталина не было — война грянет через 4 дня!

И именно в тот день, 18 нюня 1941 г., Сталин принял исключительно важное для восстановления подлинной правды решение. Решение, которое не то чтобы в корне переворачивает все насильственно вдолбленные в массовое сознание и историю представления о его действиях накануне войны, но и попросту не оставляет даже камня на камне от той чудовищной лжи, которой нас десятилетиями потчуют все мемуары, в т ч. и Жукова, а также всевозможные «исследования». Решение, о котором десятилетиями молчат, прямые следы которого в архивах, очевидно, уже уничтожили, позабыв, правда, что самая прямая линия между двумя точками — это кривая: сохранились хотя и окольные, косвенные, но письменные следы, которые мы воспроизведем чуть ниже.