Трагедия адмирала Колчака. Книга 1

«Знаю, что Вами владеет лишь одна мысль — возвращение домой.

Со мною это знает весь Народ.

Мы хотим и стараемся, чтобы Вы все как можно скорее возвратились домой. […]

Политически я был бы счастлив, как и с самого начала, когда мы достигли размеров огромной военной силы, установить в отношении русских полный нейтралитет…»[156]

«Нейтралитет» вскоре обернулся оккупацией чехословаками железной дороги (важнейшей в Сибири транспортной артерии), соглашениями с наступающей Красной Армией, партизанами и мятежными гарнизонами, в ряде случаев — ударами в спину русским войскам, и нашёл свою кульминацию в выдаче на смерть адмирала Колчака; однако несправедливо было бы приписать эгоистические действия и побуждения только чехословацким контингентам, привлекающим наибольшее внимание прежде всего в силу значительной численности, которая зачастую и позволяла им становиться «главным фактором» сибирской катастрофы. На самом деле, своекорыстием отличались практически все «союзники» (в кавычках или без кавычек), и совершенно справедливы наблюдения и вывод одного из старших офицеров штаба Верховного, сделанные ещё в ноябре 1918 года:

«1. Формирующиеся национальные части в большинстве случаев получают обмундирование, обувь, снаряжение, вооружение из наших складов, что сильно отражается на снабжении и боевой подготовке русских частей.

2. Занимают в городах лучшие помещения и казармы, и вследствие этого наши части вынуждены размещаться скученно […] (дефект архивного документа. — А.К.). При таких условиях размещения страдает интенсивность занятий наших частей, и

3. Вследствие крупных политических событий в Германии и Австрии (окончание Мировой войны и революция. — А.К.), с уничтожением военного их могущества, основная идея национальных частей: «с оружием в руках бороться совместно с нами против насильников немцев за свою самобытность» не только изменилась, но и заменилась другою: «скорее возвратиться к себе домой».

Надеяться на хорошую и совместную их работу с нашими частями на фронте нельзя (примеры — некоторые чешские части, сербский полк [имени] майора Благотича отказались идти на фронт)…»[157]

Упомянутый в письме отказ принимать участие в боях со стороны Добровольческого полка Сербов, Хорватов и Словенцев имени майора Благотича (около 2.500 штыков и шашек, что соответствовало численности иной русской дивизии!) его командованием откровенно объяснялся «необходимостью сохранить солдат для обезлюдевшей за время войны Сербии»[158] (пока же чины полка, отмечает современник, «неся гарнизонную службу, при наличии массы свободного времени, разлагаются, бродят, как общее явление за последнее время, по городу и занимаются политикой и спекуляцией»[159]), а руководство Временного Югославянского Национального Совета в России в те же дни настаивало на предоставлении ему самых широких полномочий — и, конечно, финансирования — для… дальнейших формирований, любезно (но, кажется, безосновательно) предполагая «возможность возврата на родину сербских и югославянских (так в документе. — А.К.) боевых частей по направлению юга России», дабы «вернуть их родине в виде боевой силы, попутно же оказать и России услугу»[160]; пока же заботиться о возрождении далёкой Сербии, как подразумевалось, должна была истекавшая кровью Белая Сибирь…