Трагедия адмирала Колчака. Книга 1

«Эти обстоятельства вызывали страшное возмущение. Какое это правительство, которое находится в руках определённой партии и исполняет её приказания! Я подробно не знаю текста этих переговоров. Кажется, что я видел ленты, но они у меня в голове не остались и ничего особенного не представляли. Во всяком случае, каких-нибудь криминальных или преступных решений не было, но они действительно носили оттенок такой, что как бы верховная власть подчинялась партии и её директивам» [«Допрос». С. 177].

На суде офицер, заведывавший прямым проводом, показал[687], что «Правительство из с.-р. всегда уносило с собой ленту переговоров или её рвало. Авксентьев даже приводил своего телеграфиста. Но так как господа эти были русские люди со всеми их свойствами, то они иногда забывали уничтожать следы своих разговоров, а затем, спохватившись, присылали за лентой адъютантов (кстати, характерная деталь и сибирской и уфимской власти — у штатских министров офицеры адъютанты). Это позволило кое-что последить. Выяснилось, что Авксентьев жаловался своему партийному собеседнику на тяжесть персонального его положения в Директории и на затруднительность проведения с.-р. директив вследствие наличия в Сибири бессознательной и дисциплинированной армии[688].

На суде правда переплелась с вымыслом — главным образом в показаниях членов политической контрразведки. Военная контрразведка, ставящая себе политические задачи, почти всегда и повсюду оказывается не на высоте. Так было и здесь. Когда контрразведка утверждала, что партия с.-р. поставила себе целью свержение власти — она была права. Когда она к этому заговору приплетала Авксентьева — она показывала только то, что не умела разбираться в политических отношениях. Когда разведка устанавливала данные, свидетельствовавшие, что в распоряжении Авксентьева имелось около 200 млн руб., переправленных в Омск через большевицкие войска[689], и что между эсерами и большевиками был уже подписан договор ответственными лидерами партии, — она или безудержно фантазировала, или предупреждала события. Но всё-таки это были только показания контрразведки на суде, и у Авксентьева не было абсолютно никакого права на основании даже газетной информации говорить, что суд установил, что он, Авксентьев, получил от большевиков 200 млн руб. для большевицкой пропаганды в армии [известное интервью. Зензинов. С. 182]. В официальном постановлении суда ничего подобного не было. Оно гласило: «При рассмотрении дела о полковнике Волкове и других из показаний допрошенных свидетелей и представленных к делу документов суд усмотрел, что некоторые члены Центрального Комитета партии с.-р. и члены партии составили и распространили воззвание, в коем призывали к мобилизации и вооружению членов партии с.-р. для борьбы против Всерос. Врем. прав., восстановления Областной Думы и борьбы против дисциплины, установленной в армии и нежелательной для партии.

«Роговский совместно с другими членами партии с.-р. организовал вооружённый отряд в целях устранения нежелательных для партии членов Директории (генер. Болдырева и Вологодского) и выполнения террористических актов против офицеров и других лиц [«Новости Жизни», 26 ноября].

Мы видим, что члены Директории как таковые не упоминаются. Говорилось лишь о некоторых членах ЦК партии. В такой постановке суд почти не отошёл от истины[690].