Трагедия адмирала Колчака. Книга 2

«Басня» контрразведки о роли «керенок» должна быть отвергнута. К таким объяснениям и не прибегают более серьёзные советские военные историки, к числу которых, несомненно, относится Какурин. Он видит главную причину поворота военного счастья не в людях, а в том общем плане военных действий, который был принят: «Мы считаем, что на всех операциях колчаковских армий роковым образом тяготела ошибка их первоначального развёртывания, когда второстепенное пермское операционное направление было посчитано за главное» [II, с. 238]. «Попёрли на Пермь и погубили всю операцию», — записывает ещё в Харбине 15 февраля Будберг [XIII, с. 286].

Кто повинен в такой стратегической «ошибке»? Милюков, без критики отнёсшийся к воспоминаниям Гайды, легко и безоговорочно нашёл единственного виновника — это Ставка Колчака и начальник штаба Лебедев. По воспоминаниям Гайды, Милюков рассказывает о совещании в Челябинске в январе 1919 г. «командиров армий с генералами Ставки в присутствии Колчака с его начальником штаба ген. Лебедевым для обсуждения общего плана военных операций»[112] [с. 128–129]. «План Ставки» заключался в наступлении на севере по линии Пермь — Вятка — Вологда[113].

«Я был, — говорит Гайда, — решительно против этого, указывая на то, что поход к Вологде растянет нас по длинной северной линии и подвергнет опасности наш тыл, так как большевики, сконцентрировав свои силы в любом месте, смогут отрезать всю мою армию от пути на Урал и Сибирь. Я пытался, вместе с ген. Дутовым, провести план наступления левым крылом фронта, т.е. Южной армией, чтобы соединиться с армией Деникина, который тогда был от нас в небольшом расстоянии, около 90 километров (?)[114]. Таким образом было бы достигнуто объединение фронтов. Ген. Лебедев горячо выступал против моего предложения. Он говорил, что если мы соединимся с ген. Деникиным, то возникнут споры о первенстве, которые поведут к гибельным последствиям. (Тогда ген. Деникин ещё не заявил о своём подчинении Колчаку.) Поэтому мы должны идти на Москву. Того же мнения были и все другие, кроме меня и Дутова. Адм. Колчак вмешался только в конце спора: кто первым придёт на Москву, тот будет господином положения. Это были его подлинные слова. Меня поразили эти рассуждения — а ещё более то, что Колчак мог пойти на честолюбивые планы своего начальника… штаба. Это было новое проявление его слабости. Я начал бояться вредного влияния ген. Лебедева. Но всё же должен был подчиниться решению большинства и приложить все силы, чтобы приготовить свою армию к его выполнению».

«Сообщение Гайды подтверждается свидетельством Будберга», — добавляет Милюков. Обратимся к подлиннику, который Милюков цитирует неточно.

11 мая Будберг записывает: