Трагедия армянского народа. История посла Моргентау

Прибыв, я обнаружил, что идет заседание кабинета. Сидя в приемной, я мог слышать, как несколько человек ведут оживленную дискуссию. Среди многих голосов я определенно различал очень знакомые мне голоса Талаата, Энвера, Джавида, министра финансов, и других членов правительства. Из того, что я сумел услышать через перегородки, становилось вполне очевидно, что эти номинальные правители Турции были почти так же рассержены закрытием Дарданелл, как сэр Луи Маллет и я.

Великий визирь по моей просьбе вышел из кабинета. У него был плачевный вид. По закону он был одним из самых важных официальных лиц турецкого правительства, представителем самого султана. Сейчас же он являл собой пример жалкой беспомощности и страха. Он был бледен и весь дрожал. Он был так взволнован, что едва мог говорить. Когда же я наконец спросил его, правдивы ли новости о закрытии Дарданелл, он, запинаясь, ответил, что все это правда.

– Вы понимаете, что это означает войну, – сказал я и выразил самый решительный протест от лица Соединенных Штатов.

В течение всего нашего разговора я слышал громкие голоса Талаата и его товарищей, доносящиеся из кабинета. Великий визирь извинился и вернулся в комнату. Он отправил Джавида обсудить этот вопрос со мной.

– Это все явилось сюрпризом и для нас, – это было первое, что сказал мне Джавид.

Эти слова являлись прямым доказательством того, что кабинет не имел к происшедшему никакого отношения. Я повторил, что Соединенные Штаты не оставят без последствий закрытие Дарданелл. Турция была в мире со всеми, а султан имел законное право закрывать пролив для торговых судов лишь в случае войны. Я сказал, что американский корабль с грузом продовольствия и запасов для американского посольства в этот самый момент ждал перед входом в пролив. Джавид предложил разгрузить это судно в Смирне: турецкое правительство, вежливо добавил он, оплатит транспортировку груза в Константинополь. Это был нелепый выход, и я отмахнулся от него.

Затем Джавид сказал, что кабинет намеревается расследовать этот инцидент и обсуждает, кстати, его в данный момент. Он рассказал мне, как все случилось. Турецкий миноносец прошел через Дарданеллы и попытался выйти в Эгейское море. Расположившиеся там британские корабли остановили его, обследовали и обнаружили на борту немецких моряков. Английский адмирал немедленно приказал экипажу возвращаться; учитывая сложившиеся обстоятельства, он имел право так поступить. Вебер-паша, немецкий генерал, отвечавший тогда за укрепления, не советуясь с турками, немедленно отдал приказ закрыть пролив. Как я уже говорил, Вангенхайм не раз хвастался, что Дарданеллы можно закрыть за тридцать минут, теперь же немцы доказали это на деле. Были сброшены мины и сети; огни маяков были погашены. Были выставлены сигналы, сообщавшие кораблям, что «проход закрыт». Так было совершено одно из самых дерзких деяний в немецкой внешней политике. Я вдруг обнаружил, как турецкие политики, единственные люди, имевшие власть над этой важной полоской воды, запинались и дрожали от страха, бегая туда и сюда, как стая кроликов. Они пришли в ужас от чудовищности немецкого поступка, но, очевидно, были бессильны совершить какой-либо решительный поступок. Я примерно представлял себе положение, к которому прогерманское запугивание свело этих правителей Турецкой империи. В тот же момент перед моими глазами появилась фигура дремлющего во дворце и позабывшего об этом деле султана, чья подпись позволяла закрыть эти воды.