Трагедия Икс

Эйхерн был крупным мужчиной с прямой осанкой, хорошо сохранившимся для своего возраста. Он добродушно улыбался, а в его глазах мелькали искорки юмора.

— Садитесь, мистер Эйхерн. Сколько времени вы знаете мистера де Витта?

— Дайте подумать… С тех пор, как я поселился в Уэст-Инглвуде. Шесть лет.

— Вы хорошо знали Лонгстрита?

— Нет, инспектор. Правда, мы все жили в одном районе, но я инженер на пенсии и не имел с ними никаких деловых связей. Но с де Виттом мы сразу почувствовали взаимную симпатию, а вот Лонгстрит мне не нравился. Внешне добродушный самец, а внутри весь прогнил. Не знаю, кто убил его, но уверен, что он получил по заслугам!

— Это к делу не относится, — сухо промолвил Тамм. — Что вы думаете об обвинении, сделанном Черри Браун вчера вечером?

— Сущая чепуха. — Эйхерн закинул ногу на ногу и посмотрел Тамму в глаза. — Только истеричка могла сказать такое. Я шесть лет знаю Джона де Витта — в нем нет ни капли злобы, он мягкий, великодушный человек и просто не способен на убийство. Думаю, лучше меня его знает только собственная семья. Мы играем в шахматы три-четыре раза в неделю…

— В шахматы? — Тамм выглядел заинтересованным. — Это уже что-то. Вы хороший шахматист?

Эйхерн усмехнулся:

— Неужели вы не читаете газеты, инспектор? Вы говорите с чемпионом здешних мест. Всего три недели назад я завоевал на открытом турнире звание чемпиона Атлантического побережья.

— Неужели? — воскликнул Тамм. — Рад познакомиться с чемпионом. Однажды я пожимал руку Джеку Демпси.[18] А как играет де Витт?

Эйхерн с энтузиазмом склонился вперед:

— Для любителя его игра просто поразительна, инспектор! Я годами убеждал его заняться шахматами всерьез и принять участие в турнире, но он слишком робок и скромен. Зато ум у него быстрый, как молния. Он играет почти инстинктивно и никогда подолгу не задумывается над ходом. У нас были интереснейшие партии.

— У него нервный характер?

— Очень. Он нуждается в отдыхе. Откровенно говоря, мне кажется, что Лонгстрит его здорово доставал, хотя мы никогда не обсуждали его бизнес. Уверен, что после смерти Лонгстрита де Витт станет другим человеком.

— Пожалуй, — согласился Тамм. — Это все, мистер Эйхерн.

Быстро поднявшись, Эйхерн посмотрел на большие серебряные часы.

— Господи, пора принимать таблетку! — Он улыбнулся инспектору. — У меня строптивый желудок. Я вегетарианец — результат каждодневного поедания консервированной говядины в молодости, когда я работал инженером. Всего хорошего, сэр.

Эйхерн вышел.

— Если у него больной желудок, то я президент Соединенных Штатов, — сказал Тамм Джонасу. — Он просто ипохондрик.

Подойдя к двери, инспектор вызвал Черри Браун.

Сегодня актриса выглядела совсем по-другому. Казалось, она вновь обрела природную бодрость духа, тщательно наложив макияж, подкрасив веки и облачившись в модное черное платье. Ее ответы были быстрыми и решительными. Она познакомилась с Лонгстритом на балу пять месяцев назад, он «приударял» за ней несколько месяцев, и они решили объявить о помолвке. Лонгстрит обещал сразу же изменить завещание в ее пользу. Похоже, Черри не сомневалась, что он был набобом и оставил миллионы.

Заметив осколки зеркала на столе, она отвернулась, слегка нахмурившись.

Черри признала, что ее обвинение в адрес де Витта вчера вечером было вызвано истерией. Нет, она ничего не заметила в трамвае и руководствовалась «женской интуицией».

— Но Харли часто говорил мне, что де Витт ненавидел его, — добавила Черри своим мелодичным голосом. На вопрос, почему она пожала плечами и удостоила инспектора кокетливым взглядом, когда он распахнул перед ней дверь.

Следующим в кабинет вошел Кристофер Лорд. Он подтвердил, что сбил Лонгстрита с ног и нисколько об этом не сожалеет — Лонгстрит был скотиной и получил по заслугам. После этого инцидента он подал де Витту, своему непосредственному начальнику, заявление об уходе, но де Витт убедил его остаться. Лорд согласился, так как ему нравился де Витт; к тому же он решил, что, продолжая приходить в офис, сможет лучше защитить Жанну, если Лонгстрит снова начнет приставать к ней.

— Настоящий лорд Фаунтлерой,[19] — усмехнулся Тамм. — Но де Витт кажется мне человеком с сильным характером. Почему же он так стремился замять дело, касающееся собственной дочери?

Лорд сунул руки в карманы.

— Будь я проклят, если знаю это, инспектор. Это совсем на него не похоже. Во всем, кроме отношений с Лонгстритом, де Витт был независимым и высокопринципиальным человеком. Он один из самых проницательных брокеров на Уолл-стрит и очень заботится о благе и репутации Жанны. Мне казалось, он должен был дать пощечину этому павиану за то, что тот осмелился прикоснуться к его дочери. Но… он этого не сделал.

— Значит, вы считаете, что отношение де Витта к Лонгстриту не соответствовало его характеру?

— Совершенно не соответствовало, инспектор.