Трагедия казачества. Война и судьбы-1

Я стихов Державина не запомнил доныне,
Трением палки о палку не умею добыть огня,
Я не видел Пушкина, не слыхал Паганини,
Мало ли недостатков есть ещё у меня!
Но когда распахнутся дубовые, новые,
Полированные двери суда.
Я войду туда для последнего слова,
«Виновен ли» — спросят. Отвечу? «Да!»
Виновен, конечно, куда же мне деться,
Решайте скорей и начнём сначала,
Со мной остается Большое сердце,
Хорошее сердце, каких мало.

Герман Беликов ПИСЬМА ПЕРИОДА ПЕРЕСТРОЙКИ (Л.H. Польский — Г.А. Беликову)

Леонид Николаевич ПОЛЬСКИЙ! Кем он был для меня?

Главным авторитетом в историческом краеведении. Он был продолжателем дел Иосифа Викентьевича Бентковского и Григория Николаевича Прозрителева.

Но это одна сторона его жизни. Глубокое знание истории своего края дореволюционного периода позволило ему разобраться с большевистским настоящим и стать его непримиримым врагом. Этот путь прошел и я, но гораздо позже.

Письма, публикуемые сегодня, писались Леонидом Николаевичем не для публикации, они рождались на «чистом листе» — без правок и строгой последовательности в описываемых событиях, писались от сердца и без оглядки на власть предержащих. Это был крик человека, загнанного после перенесённых им ужасов ГУЛАГа, в вакуум гнетущего, могильного молчания со стороны той же власти и многочисленных её подпевал. Он оказался как бы в той же «железной маске», давшей право ему жить, но не произносить своего имени и всё время молчать. Как это было тяжело для высокообразованного, эрудированного, умного, просто человечного человека. И вот после первых писем ко мне, особо ничем не примечательных, после прочтения уже моих писем к нему, он, видимо, поверив мне, впервые после освобождения, не написал, нет, буквально выплеснул на листы бумаги всю свою боль пережитого, всё свое неуважение к советской власти.

Так случилось, что с Леонидом Николаевичем на своем творческом пути встретился не сразу. Увлекшись географическим краеведением, где моим учителем был Владимир Георгиевич Гниловской, я не мог пройти мимо многочисленных публикаций Евгении Борисовны Польской, прятавшейся за псевдонимами Горская и Борисова. Лишь позже узнал, что одним из авторов этих публикаций был Леонид Николаевич.

После выхода в свет книг «Дорогие адреса», «И звезда с звездою говорит», «Ессентукские встречи» и др. я все больше интересовался судьбой этого загадочного человека. К тому времени у меня вышло уже несколько книг по географии и истории Ставрополя и края, а также многочисленные публикации во всех краевых газетах. И вот однажды, где-то в 1988 году, в Ставропольскую краевую библиотеку им. М.Ю. Лермонтова на мое имя пришла открытка за подписью — Л.Н. Польский.

Так впервые у меня произошла заочная встреча с «тем самым Польским». Из открытки узнал, что ее автор давно и внимательно следит за моими публикациями и, в основном, одобряет их. В тот же день в Пятигорск ушло уже мое письмо Леониду Николаевичу. Так завязалась переписка, достигшая апогея к 1990 году. Леонид Николаевич писал мне: «Пишите правду и одну правду, она ваше оружие против лжи и подлости советских борзописцев и их хозяев».

В 1991 году вышла моя книга «Дорога из МИНУВШЕГО», сразу ставшая бестселлером. Успех книги был не только в том, что перед читателями открылся совершенно неизвестный им мир дореволюционного Ставрополя, совсем не такой, какой на протяжении десятилетий подавался советскими «летописцами». Но в книге не было и намёка на дальнейшую созидательную роль советской власти и коммунистической партии в сохранении и приумножении достигнутого. Наоборот, исподволь говорилось об обратном.

Письма Леонида Николаевича заставляли меня, опираясь на документальные факты, уже в открытую обвинять власть, превратившую некогда богомольный, культурный, богатый и цветущий город в серую «сусловскую» вотчину.

Мне приходилось обращаться к Леониду Николаевичу с разными вопросами, одним из них о периоде временной оккупации Ставрополя, тогда Ворошиловска, немецкими войсками. Многое из того, что он написал мне, вошло в книгу «Оккупация», изданную в Ставрополе в 1998 году. Эти воспоминания оказались бесценными, ибо ничего подобного нельзя было найти ни в архивах, ни в имеющихся публикациях по тому времени. Но, как говорят в народе — «Правда глаза колет». Многое в книге, где в какой-то мере удалось сломать сложившийся стереотип о немецком солдате, не понравилось товарищам с партийными билетами. Но вот у тех, кто пережил оккупацию, никаких возражений по описываемым событиям не было. Наоборот, в краевых газетах, кроме газеты «Родина», были опубликованы положительные рецензии.