Трагедия казачества. Война и судьбы-4

Английское командование в тот день, когда приведенное выше сообщение легло на стол Сталина, приказало обезоружить казаков и тем самым претворить договоренность в жизнь.

На следующий день казачьих офицеров выманили на «конференцию»…

Среди них был мой отец — Алексей Михайлович Протопопов, который подходил, как полагали союзные власти, под категорию «С» договора генералов Голубева и Баркера[21]. То, что доказательства его вины предъявлены не были, в расчет не принималось.

В этот день он только что сменился с дежурства по лагерю Пеггец. В цитированной выше книге на стр. 153 указано:

«…Через два часа после отправки основной группы офицеров опять пришла машина с молодым английским офицером и забрала трех оставшихся: полковника В., который лежал больным, войскового старшину Ш. и еще одного офицера из учебной команды».

Этим офицером был мой отец — подполковник Протопопов. Он мог скрыться, но честь офицера обязывала его разделить судьбу однополчан…

ФИЛЬТРАЦИЯ: ОСУЖДЕНЫ БУДУТ ВСЕ

Эшелон из Юденбурга прибыл на станцию Прокопьевск в июле 1945 года[22]. Железные дороги были забиты воинскими эшелонами, доставлявшими советские войска из Европы на Дальний Восток. Вся жизнь советских железных дорог была подчинена воле Сталина — в кратчайший срок разгромить «империалистическую Японию» и тем самым завоевать господство в дальневосточном регионе.

Обычно следовавшие на Восток эшелоны с пленными немцами, венграми, румынами и финнами, с репатриированными советскими военнопленными и «ост-арбайтерами» подолгу стояли на запасных путях, пропуская идущие непрерывным потоком в том же направлении советские воинские эшелоны, груженные живой силой, артиллерией, танками, реактивными установками. Но для эшелонов, доставлявших в Сибирь пленных «власовцев» и казаков было сделано исключение.

Все эшелоны были составлены из одинаковых товарных вагонов, окрашенных в кирпично-красный цвет. Но эшелоны с заключенными, пленными и репатриантами отличались от воинских тем, что маленькие окошки вагонов были забраны густо переплетенной колючей проволокой, на крышах и стенах вагонов были оборудованы деревянные гребни, тоже опутанные колючей проволокой — нечто вроде проволочных заграждений, применявшихся во время войны для защиты позиций. С тормозных площадок вагонов свисали толстые цепи. Во время движения концы цепей молотили по шпалам, и горе было тому смельчаку, который попытался бы бежать, проделав отверстие в дощатом полу вагона.

Тела с изувеченными головами, перебитыми руками и ногами выставлялись на всеобщее обозрение на запасных путях узловых станций, и вскоре «арестантский телеграф» разнес весть, что бежать лучше и не пытаться. Установленные на вагонах вертикальные и горизонтальные гребни имели размеры, в точности соответствующие железнодорожным габаритам. Тот, кто пытался бежать через окно или крышу вагона рисковал быть наверняка сброшенным под колеса поезда, особенно там, где были мосты и тоннели.

Эшелоны для перевозки «спецконтингента» — так на языке НКВД назывались заключенные, военнопленные и репатрианты — были тюрьмами на колесах, тюрьмами строгого режима. Оборудовали их по проекту безвестного «гения» тюремного отдела НКВД. Все, кто видел эти эшелоны, не сомневался: везут опасных преступников, злейших врагов советской власти.

Пленных солдат разных армий, бывших советских военнопленных и «ост-арбайтеров», осужденных советских граждан, везли в одних и тех же эшелонах в одни и те же места: в Сибирь, на Колыму, в Приуралье, в Казахстан, в дикую и необжитую глушь, где имелись богатейшие запасы золота, руды, угля, где планировалось построить новые мощные металлургические заводы, комбинаты по переработке радиоактивных руд, где находились самые богатые в мире запасы леса. Именно в этих местах должны были создаваться «стройки коммунизма» — индустриальная основа могучей советской империи. Но создавать ее должны были рабы. Обычные граждане СССР ехали в эти места очень неохотно, не прельщаясь всевозможными подъемными, суточными и полярными надбавками к зарплате.

Завербованные в эти места «по организованному набору», они через 20 лет поистине собачьей жизни, за счет ограничений в еде и всем необходимом, могли накопить кое-что для приобретения плохонького автомобиля или лачуги на Крымском побережье. Это считалось высоким жизненным уровнем, но охотников достичь его таким способом было не так уж и много.

Поэтому советское руководство делало ставку на рабов. Одним из них должен был стать немецкий военнопленный русской национальности Алексей Михайлович Протопопов.