Трагедия ленинской гвардии, или правда о вождях октября

В бессознательном состоянии его отвезли в больницу. Эсеры узнали, что он жив, и решили добить Якова Григорьевича и кинули гранату в больничное окно, но Блюмкин и на этот раз успел выскочить из палаты (это с простреленной головой!) за мгновение до взрыва.

Спасаясь от друзей эсеров, в мае 1919 года, когда на Украине была установлена Советская власть, Блюмкин, как мы уже говорили, явился в Киевскую ЧК к своему корешу Мартину Яновичу Лацису.

С Блюмкина были сняты показания и он — ну как тут снова не вспомнить слов Бабеля о верных в дружбе и смерти, товарищах-чекистах, каких нет нигде в мире! — 16 мая 1919 года, «учитывая добровольную явку и подробное объяснение обстоятельств убийства германского посла», был амнистирован Президиумом ВЦИК.

Тюремное наказание убийце германского посла заменили на «искупление в боях по защите революции».

9

Искупал свою вину Блюмкин чекистом и по-чекистски.

Нет никакого сомнения, что он честно залил свою вину кровью расстрелянных им в подвалах ВЧК контрреволюционеров, среди которых было немало и его бывших товарищей по партии эсеров.

Есть свидетельства, что, когда в 1920 году в Крыму по распоряжению Л. Троцкого и Г. Пятакова были расстреляны десятки тысяч пленных врангелевских офицеров, в организации этой беспрецедентной по жестокости акции наряду с Бела Куном и Розой Самуиловной Землячкой (Залкинд) участвовал и Яков Григорьевич Блюмкин ^{262}.

Столь ревностное отношение к чекистским обязанностям смягчили даже сердце Железного Феликса.

Вскоре по рекомендации Ф. Э. Дзержинского решением Орготдела ЦК РКП(б) Яков Григорьевич Блюмкин стал членом партии большевиков и был командирован в Северный Иран.

Там, выдавая себя за приятеля Троцкого и Дзержинского, он стал членом ЦК Компартии Ирана и разработал план провозглашения в северных провинциях Гилянской Советской Республики.

По окончании Гражданской войны Блюмкин учился в Военной академии, пока нарком Л. Д. Троцкий не забрал его в свой комиссариат.

«У кондуктора, у чернорабочего, у любого советского служащего есть восьмичасовой рабочий день, охраняемый Кодексом труда… — писал тогда Блюмкин. — У Л. Троцкого этого дня нет. Его рабочий день переваливает за восемь часов и может быть в разгаре еще и ночью… На столе Троцкого военная тактика гениального чудака и балагура Суворова познала книжное соседство с тактикой Маркса, чтобы прихотливым образом соединиться в голове одного человека» ^{263}.

Насчет Маркса и Суворова, соединившихся в Троцком, не слабо сказано.

Троцким Блюмкин восхищался.

Троцкому он служил с той верностью и преданностью, которой не дождались от него ни эсеры, ни коммунисты.

Этого своего хозяина Яков Григорьевич не предавал до самой смерти, хотя в октябре 1923 года Дзержинский снова переманил Блюмкина в ИНО (иностранный отдел ГПУ).

Какое-то время Блюмкин работал в Москве, а в 1925 году оказался советским резидентом на Тибете. Здесь вместе с Николаем Рерихом он искал в недоступных районах Гималаев легендарную Шамбалу.

Работая резидентом, Блюмкин не растерял ни наглости, ни апломба. Некоторые рассказы о его куражах выглядят еще более фантастичными, чем рассказы об экспедиции в Шамбалу.

Напившись на новогоднем банкете ЦК Монгольской народной рабочей партии, Блюмкин заставил монголов произносить тосты за Одессу-маму и кончил тем, что заблевал портрет Ленина, установленный в центре банкетного зала.

Но нисколько не смутился при этом.

— Прости меня, дорогой Ильич, — сказал он, обращаясь к портрету. — Но ведь я провожу твои идеи в жизнь. Я не виноват, виновата обстановка ^{264}.

Потом под именем персидского купца Якуба Султана-заде Блюмкина перебросили на Ближний Восток, где, создавая агентуру в Египте и Саудовской Аравии, он торговал хасидскими раритетами.

Коммерсантом Блюмкин оказался вполне удачливым, и Москва готова была доверить ему продажу сокровищ из хранилища Эрмитажа, но тут Яков Григорьевич, этот профессиональный оборотень, проявил столь несвойственную ему принципиальность и сразу погорел на этом.

Будучи в Турции, Блюмкин встретился 16 апреля 1929 года с высланным из Советского Союза Троцким и взялся доставить в СССР его письма…

Якова Григорьевича арестовали на его квартире в Москве, которая находилась напротив того здания, где он убил в восемнадцатом году Мирбаха.

3 ноября 1929 года дело Блюмкина было рассмотрено на судебном заседании ОГПУ. «За повторную измену делу пролетарской революции и Советской власти и за измену революционной чекистской армии» его расстреляли.

«Вчера расстрелян Яков Блюмкин, — со скорбью писал о своем верном сотруднике Лев Давидович Троцкий. — Его нельзя вернуть, но его самоотверженная гибель должна помочь спасти других. Их надо спасти. Надо неустанно будить внимание партии и рабочего класса. Надо научиться и научить не забывать. Надо понять, надо разъяснить другим политический смысл этих термидорианских актов кровавого истребления преданных делу Октября — большевиков. Только таким путем можно помешать планам могильщика Октябрьской революции».

Увы…