Трагедия маршала Ахромеева

И сколько бы времени ни прошло и какие бы дополнительные аргументы ни публиковались в пользу этих самоубийств, все равно сомнения остаются, ибо доказать или опровергнуть многие факты не удается, тем более в поиске подлинных причин смерти Горбачев не был заинтересован.

Трагедия Ахромеева, человека яркого и уникального по своим достоинствам, дает возможность понять пережитое нами время так называемой «перестройки». Это самая горькая жертва смутного времени, отмеченного продажностью и предательством.

Маршалу Ахромееву не пришлось видеть, как разрушали символику государства и Вооруженных сил. Очернение и осмеяние зашло так далеко, что только через десять лет вернулись к музыке Гимна Советского Союза, а в воинских частях на поле боя и на парадах символом осталось Боевое Красное Знамя.

Вот уже сколько лет средства массовой информации пытаются вытравить у народа советские праздники. День 1 мая, Праздник солидарности трудящихся, стали называть «Днем весны и труда». Дошли до пошлости — 7 ноября, годовщину Великой Октябрьской революции, Ельцин постановил «отныне называть Днем Согласия». Кого? С кем? Олигархов с нищими? Хватило ума, не сильно исказили День Советской Армии и ВМФ, назвали «Днем Защитника Отечества» и сделали общенародным праздником. На Украине это сделано только при явном требовании ветеранов войны.

Невозможно и мысленно себе представить деятельность маршала Архомеева при «новом режиме», в советском маршальском мундире, с эмблемой двуглавого орла на фуражке и с нашивками на рукаве триколора.

А как же отреагировал на смерть своего советника Горбачев? Он ни единым словом не выразил соболезнование семье. В ведущих западных, но не советских газетах были опубликованы некрологи по случаю смерти Ахромеева. Пришли телеграммы соболезнования от многих высших политических деятелей, в том числе от президента США и бывшего начальника генеральных штабов адмирала У. Крау. Горбачев так обставил ритуальную часть кончины маршала, что в парламенте, где Ахромееву симпатизировало большинство депутатов, никто не встал почтить память Ахромеева как депутата. Все побоялись встать. Никто из высокопоставленных военных чиновников не был на похоронах.

Наибольшее внимание к судьбе покойного маршала проявил Председатель Комитета штабов армии США адмирал Уильям Крау, который во времена Рейгана занимал этот высший пост для профессиональных военных. У. Крау провел много времени с Ахромеевым на переговорах по военным вопросам и проникся к нему глубоким уважением. Адмирал несколько раз пытался дозвониться до родных Ахромеева, но неудачно. В конце концов он попросил знакомых ему американских журналистов в Москве разыскать в советской столице жену и дочерей покойного маршала и выразить им соболезнование. Он попросил также возложить венок на могилу маршала.

Именно адмирал У. Крау первый написал большой некролог, посвященный памяти маршала С. Ф. Архомеева и опубликованный в сентябре 1991 г. в американском журнале «Тайм». «Маршал Сергей Ахромеев, — писал адмирал из США, — был моим другом. Его самоубийство — это трагедия, отражающая конвульсии, которые сотрясают Советский Союз. Он был коммунистом, патриотом, солдатом. И я полагаю, что именно так он сказал бы о себе сам. При всем своем великом патриотизме и преданности партии Ахромеев был современным человеком, который понимал, что многое в его стране было ошибкой и многое должно быть изменено, если Советский Союз намерен и впредь оставаться великой державой. Он прилагал большие усилия, чтобы снизить напряженность между вооруженными силами наших стран. В 1987 г. маршал Ахромеев впервые посетил Вашингтон. Он приехал вместе с Горбачевым на подписание Договора об уничтожении ракет средней и меньшей дальности. Я пригласил его в Пентагон. Когда спустя два дня он приехал на завтрак, он был один. Начальник советского Генерального штаба вступил в лагерь противника без охраны и свиты помощников. Это была впечатляющая демонстрация уверенности в себе.

В 1989 г. он сказал мне, что недооценил глубину неудовлетворенности в его стране. Несмотря на его желание перемен, он не предвидел, куда приведут реформы в будущем. Год назад мы опять встретились в Москве. «Не вы разрушили Коммунистическую партию, — сказал он мне, — это мы сделали сами. И пока это происходило, мое сердце разрывалось тысячу раз в день. Испытываешь гнетущее чувство, когда тебе говорят, что все, ради чего ты работаешь и боролся 50 лет, неверно», — продолжал он.

Он был предан идеалам коммунизма и очень гордился тем, что все, что у него было, ненамного превосходило то, что он носил на себе. Его узкие представления о капитализме были причиной нашего самого жаркого спора. В конце концов он не смог примирить свои противоречивые убеждения с тем, что захлестывало его. Это не умаляет его вклада в контроль за вооружениями, в создание более конструктивных советско-американских отношений и в уменьшение напряженности, сковывавшей наши страны 45 лет. Это был человек чести».