Трагедия маршала Ахромеева

Мы потеряли ощущение реальности, не знаем, где правда, где ложь. Нам никто не объясняет, почему затонула атомная подводная лодка «Курск» и унесла с собой жизни более ста военных моряков, почему ракеты сбили гражданский самолет с пассажирами на борту. Мы можем только смотреть в телевизор и гадать.

Видя сегодня на телеэкране симпатичных ведущих, получающих в месяц за свое «вещание» по 15–20 тыс. долларов и лепечущих о социальной защите сирых и бедных, не имеющих в день и 50 центов, думаешь: неужели не видится по ночам тень маршала тем, кто виновен в его смерти? Человека, который, даже прощаясь с жизнью, не забыл, что он должен в столовую несколько рублей, и в одной из последних записок попросил вернуть долг, приложив деньги. Который, перейдя на должность советника президента, отказался от повышенного в полтора раза оклада. Того, который за величайшую скромность и аскетическую неприхотливость был в военной среде прозван спартанцем.

Теперь мы все отчетливо знаем, с кем так яростно боролся в последние годы жизни Ахромеев. Он пишет: «Мне понятно, что соответствующая пресса свое дело будет делать и дальше. Всегда найдутся бойкие перья, которые за хорошие деньги напишут любую гнусность, тем более что отвечать за это никто не будет. Есть политические силы, которые им эту гнусность закажут».

Резко критикуя перевертышей типа генерал-полковника Волкогонова, бывшего заместителя начальника Главного политического управления Вооруженных сил, он откровенно обвиняет его в предательстве: «Теперь генерал-полковник Волкогонов — антикоммунист. Сегодня он изменил делу КПСС и встал под знамена одного из бывших руководителей КПСС, а теперь воинствующего антикоммуниста Б.Н. Ельцина».

Никогда не менявший своих убеждений, Ахромеев в этот сложный исторический момент волею судьбы оказался в ближайшем окружении Горбачева. В книге «Глазами маршала и дипломата», которая написана в соавторстве с бывшим заместителем министра иностранных дел Г. Корниенко, он напишет о непростых отношениях с теми, в чью «команду» он входил. Нередкие столкновения были с министром иностранных дел Шеварднадзе по его самочинным действиям на переговорах по сокращению ядерного и обычного вооружения, по Афганистану, наносившим ущерб интересам страны. Нельзя назвать безоблачными и отношения по этим вопросам и с Горбачевым. Ахромеев пишет - «В связи с этим у меня с Генеральным секретарем ЦК КПСС состоялись две-три довольно острые беседы, которые не обошлись без внушений в мой адрес и соответствующих ответов и разъяснений с моей стороны. Эти пояснения руководству не всегда нравились. Я не стеснялся иногда свои нелестные суждения о работе Министерства иностранных дел высказывать вслух, в присутствии представителей нескольких ведомств. Словом, ситуация вокруг меня была не то чтобы накаленная, но и комфортной ее не назовешь».

Можно понять драматизм положения, в которое он был поставлен. Это драма честного человека, живущего по совести и не представляющего, что совесть может быть подобна дышлу, что можно думать одно, говорить другое, а делать третье. Поводов для мучений у Ахромеева возникало все больше. Ему уже было ясно, что дело не только в «новых демократах». Он видит своих противников уже в руководстве страны и называет их поименно: Яковлев, Шеварднадзе, Медведев. Тогда еще не говорит прямо: «Виноват Горбачев», правда, для Горбачева и близких к нему людей Ахромеев становится неприемлемым. Его статьи в «Правде» печатать отказываются. Оставалась только трибуна Верховного Совета да газеты «Советская Россия» и «Красная звезда».

«Как начальник Генерального штаба, я сразу это почувствовал, будучи вовлеченным в решение многих проблем по долгу службы. И через довольно короткое время мне показалось, что некоторые решения новым руководством недостаточно глубоко продумываются, слишком легко принимаются, проявляется при этом немалая самоуверенность. К советам осторожных и опытных людей новое руководство недостаточно прислушивается. А в целом программа действий его не сформирована и не сформулирована. Действует оно, исходя из отдельных, хотя и крупных, решений. Но это были первые впечатления, и я к ним старался относиться самокритично. Мало того, я подавлял их в себе».

«Как это ни тяжело признавать, что на протяжении всех шести с половиной лет перестройки в действиях тех, кто ее направлял и осуществлял, было гораздо больше, хотели они этого или нет. разрушительного, ниспровергающего, чем созидающего. В действительности получилось так, что мы, коммунисты, с ожесточением и настойчивостью, достойными лучшего применения, с подсказки деятелей, как теперь оказалось, далеких от социалистических идеалов, сами разрушали здание социализма, построенное ценой величайших жертв нами же, пусть с большими деформациями, изъянами и перекосами. При этом мы не знали и даже по-настоящему не понимали, что и как мы должны перестроить, каким это здание должно быть в будущем. Критикуя прошлое, нам явно недоставало и недостает сегодня смелости говорить правду народу и о настоящем, о себе, о своих ошибках».