Трагедия на Неве. Шокирующая правда о блокаде Ленинграда. 1941-1944

Является ли судьба 8-й танковой дивизии исключительным случаем? Ни в коей мере. 61-я пехотная дивизия из Кенигсберга отправляется к Тихвину также без зимнего оснащения. Когда она достигает цели и входит с боями в город, тот в результате многодневных артиллерийских дуэлей оказывается разрушенным и наполовину сожженным. В результате дивизия не может получить пристанища. Уже во время наступления начался массовый падеж лошадей, которые замерзали в грязи. Все большее число пулеметов отказывает во время стрельбы, затворы орудий замерзают, моторы больше не запускаются. Что означает в этих условиях взятие Тихвина? Что означают 20 000 красноармейцев, взятых в плен, 179 захваченных орудий, почти 100 уничтоженных танков? Сводка вермахта с триумфом сообщает, что штабу 4-й советской армии удалось избежать плена лишь ценой бегства, зато он оставил все автомобили и важные документы. Русские подтягивают новые силы и новую технику. А немцы не в состоянии закрепиться в развалинах Тихвина со своими погибшими, обмороженными и ранеными. 5 декабря температура достигает минус 35 градусов. Три дня спустя генерал-лейтенант Хеннике самовольно отдает приказ на отход. Он чувствует себя ответственным за жизнь оставшихся в живых. Фон Лееб приказ подтверждает. Он перекладывает с Хеннике на себя ответственность перед верховным главнокомандующим, который в эти дни отдает исключительно приказы с требованием держаться до конца. Перед этим фон Лееб постоянно предостерегал воздерживаться от решающих операций против Ленинграда до тех пор, пока его группе армий не будут дополнительно выделены десять полнокровных дивизий. Снежная метель настигает саперов, которые подрывают склады с имуществом и боеприпасами, мосты и железнодорожные сооружения, создавая тем самым другим солдатам возможность для отхода. Взрывами уничтожаются также 42 орудия и 46 минометов, так как отсутствуют средства для их транспортировки. 190 выведенных из строя пулеметов и свыше 100 уничтоженных автомобилей остаются между развалинами домов. Ночью начинается отход. Зимнего обмундирования солдаты 61-й пехотной дивизии по-прежнему не имеют.

Вернер Хаупт приводит следующие слова из дневника солдата, прикрывавшего отход войск: «От минус 35 до минус 40 градусов. Бешеная перестрелка с группами русских солдат, которые пробиваются через густые леса. Тяжелая батарея русских ведет огонь с западного направления. Вдобавок к этому обстрел из минометов». Солдаты пытаются во время пауз оборудовать убежища. Но в промерзшей земле невозможно окопаться. Преследователи не дают им передышки. Кто засыпает, тот замерзает. Подшлемники, щетина на щеках, ресницы и брови покрываются льдом. Когда же удается соорудить шалаш или разбить палатку, то солдаты тесно прижимаются в них друг к другу у маленьких костерков. Промерзшая древесина выделяет едкий дым, от которого делаются черными лица и слезятся глаза.

О том, какого масштаба бесчинства вызывают бои при отступлении и преследовании, свидетельствует приведенный Йоахимом Хофманном документ 20-й мотопехотной дивизии, в котором говорится, что в середине декабря под Будогощью юго-западнее Тихвина были найдены 72 изувеченных трупа солдат 76-го пехотного полка, часть из которых в плен попала ранеными.

Силезская 18-я мотопехотная дивизия также вынуждена начать обратный марш. Две роты 52-го полка выделены для прикрытия от преследующих по пятам красноармейцев. Ни один из солдат обеих рот не возвращается назад. Они не единственные отряды прикрытия, которые в эти дни навечно пропадают в снегах. Лишь изредка поступают скупые сообщения от групп или отдельных солдат, часами сдерживающих преследователей и в конце концов погибающих в оружием в руках. Силезцы теряют за время тихвинской авантюры, задохнувшейся в грязи, снегу и крови, почти 9000 солдат. Когда дивизия выходит к Волхову, ее боевой состав насчитывает 741 человек.

Сегодня имеются так называемые историки, которые настоятельно предостерегают выражать «слишком большое сочувствие» к немецким солдатам, сражавшимся на Восточном фронте. Громко выдвигаются обвинения исключительно такого рода: «Исторические факты, — говорится, — у нас недостойным образом искажены. Уничтожающая война вермахта является таковой не только с точки зрения нарушения прав народов, но и по причине противоречия ее военным законам. Дисциплина у немцев упала до такой степени, что, по крайней мере в боях с партизанами ее заменил полный беспредел. Один лишь только страх бросал солдат в беспощадный, фанатичный бой, требование о котором звучало в каждом приказе».

В этом перечне нет и намека на желание без предубеждения рассмотреть вопрос о поколениях людей, обвиненных в преступлениях, нет даже тени понимания того крайнего состояния, в котором непрерывно находились люди с обеих сторон в прифронтовых районах и на самом фронте.