Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.

В 1885 году властям стало уже наплевать на то, будет ли Медведев-Фомин держать язык за зубами: ниже станет ясно — почему. Его «выпустили» на обычную каторгу — на Кару, а в 1891 году отпустили на поселение; умер он затем в 1926 году в 74-летнем возрасте, вроде бы не оставив воспоминаний.

Имеются, однако, указания, что после суда он дал властям «откровенные показания»;[714] не исключено, что это клевета со стороны заинтересованных лиц — чтобы опорочить содержание его возможных рассказов. Но и на Каре Медведев-Фомин сумел наговорить достаточно, чтобы не оставить камня на камне от изложенной выше версии.

Цитированный Феликс Яковлевич Кон (1864–1941) был не только историком, но и участником российского и польского революционного движения (а в 1917–1935 годах пребывал если и не в самых первых рядах, то все же посреди вождей Мировой революции!), а потому сам в молодости отбывал срок в 1886–1891 годах на Каре и тоже затем вышел на поселение. Он, разумеется, был отлично знаком с Медведевым-Фоминым, и Кон к нему не благоволил.

Вот как Кон, в частности, описывал упомянутые события 24 июля 1878 года в Одессе, когда был провозглашен приговор суда: «когда в эту массу проникает известие о том, что Ковальский приговорен к расстрелу, она бросается к зданию суда. В ответ на это стоявшие на часах у здания суда солдаты дали залп. Виттенберг (именно Виттенберг, а не Медведев, как это широко распространялось со слов только самого Медведева, хваставшегося этим, начал первый стрелять), а за ним и другие на залп ответили выстрелами, причем два революционера, Полтавский и Погребецкий, были во время этой перестрелки убиты».[715]

Нам абсолютно не интересно, кто именно первым открыл малоосмысленную и едва ли не провокационную пальбу. Важно то, что 24 июля Медведев-Фомин якобы находился в Одессе, а Кон обвиняет его во лжи не по этому поводу, а только в связи с эпизодом со стрельбой. Очевидно, кстати, что Кон обязан был разобраться во всех доступных ему мнениях, чтобы настаивать именно на такой детали, в общем трудно поддающейся достоверному выяснению.

Врать же Медведеву-Фомину на Каре о том, что он был в Одессе, если он там вовсе не был (поскольку сидел в тот момент в тюрьме в Харькове), совершенно невозможно: там же, на Каре, находился в то время и упомянутый матрос Березнюк, в тех же гиблых каторжных местах пребывали тогда же и такие активнейшие участницы одесских событий 1878 года, как Прасковья Ивановская и Фанни Морейнис (упоминаемые и Коном), да по России и загранице имелось немало и других свидетелей тех дней. Уж такую чудовищную ложь Кону и другим недоброжелателям хвастливого Медведева-Фомина было бы нетрудно опровергнуть!

Участие же в попытке освобождения Медведева-Фомина именно Березнюка (которое никем не оспаривается, и именно за это Березнюк и был осужден на каторгу), игравшего одну из главных ролей в Одессе в июле-августе 1878, придает заявлениям Медведева-Фомина дополнительное косвенное подтверждение: не один Медведев-Фомин оказался близ Харькова на рубеже августа-сентября 1878 года, но еще и один из героев Одессы оказался там же, тогда же или немного позже; да и так просто Березнюк, как и всякий нормальный человек, не полез бы в пасть льва заради какого-то незнакомца.

Следовательно, события в Харькове в июле-сентябре 1878 происходили как-то совсем по-иному.

Обнаруживается, что туман относительно событий в Харькове напускали не только власти, но и сам Михаил Фоменко — главный герой неудачного покушения на освобождение Войноральского. Вот как в одной из опубликованных версий (их оказалось несколько — что интересно само по себе) завершал он описание этой эпопеи: «мы, когда повезли жандармы Войнаральского, напали на них. Одного из них убили, но раненые лошади умчали их с Войнаральским, и освобождение не состоялось.

После этого некоторое время я живу в Харькове, с целью попытать счастье вырвать кого-нибудь из централки, но не удалось даже устроить правильные сношения».[716]