Трагедия России. Цареубийство 1 марта 1881 г.

С осени 1879 года по осень 1880 в курсе всех тайных дел «Исполнительного Комитета» было только трое членов его Распорядительной комиссии — Александр Михайлов, Тихомиров и Желябов. Учитывая, однако, доверительные отношения, сложившиеся у них с их товарищами и возлюбленными — соответственно с Анной Корбой, Екатериной Сергеевой и Софьей Перовской, к посвященным лицам следует отнести и этих трех женщин.

Желябов и Перовская были казнены в апреле 1881, Михайлов был арестован в ноябре 1880 и погиб, оставаясь до конца дней в одиночном заключении, супруги Тихомировы пережили революцию, но Лев умер в 1923 году, а Екатерина, не оставившая ни единой известной строчки воспоминаний, — неизвестно когда. Притом Тихомиров, учитывая его сложную биографию, имел основательные мотивы не публиковать прошлых секретов.

Таким образом, Анна Корба оставалась к середине двадцатых годов, когда писались процитированные строки, единственным лицом, способным пролить свет на таинственные события, последовавшие с лета 1880 года. Она оказалась в сложном положении — против нее была вся установившаяся легенда о деятельности «Народной Воли», и не было ни одного человека, который мог бы подтвердить ее сведения, противоречащие этой легенде. Поэтому неудивительно, что Анна Корба избрала стратегию Чука и Гека: если ее мотивированно спрашивали, то она отвечала правдиво, если не спрашивали — хранила молчание. Так, например, по просьбе П.Е. Щеголева она изложила истинный план побега Нечаева, развеяв легенду, сочиненную по этому поводу Тихомировым (об этом — ниже). Не желая и не имея возможность рассказать правду об убийстве Александра II, она, тем не менее, прибегла к изложенным иносказаниям, которые не сложно подвергнуть дешифровке.

Первое: Михайлов привез деньги (вероятно — не все сразу) для решения всех проблем «Исполкома». Учитывая характер этих проблем и сроки их разрешения, речь шла о последующем приблизительно полугодии и о сумме порядка 30 тысяч рублей.

Второе: соглашение, которое было заключено для получения денег, включало в качестве задачи цареубийство — это следует изо всех последующих действий заговорщиков, завершившихся 1 марта 1881 года.

Третье: сам характер соглашения был настолько экстраординарен, что Тихомиров впал в шок и отказался от участия в продолжении игры. Его образумили, а из последующего известно, что из шокового состояния он вышел к концу назначенного отпуска и вернулся к исполнению обязанностей (включая — подготовку цареубийства) не позднее начала ноября 1880. Отпуск, таким образом, продолжался примерно два или два с половиной месяца — вполне разумный срок для подлечивания нервов.

Четвертое: лицо, финансировавшее предприятие, потребовало гарантий как выполнения поставленных задач, так и возможности вмешаться в деятельность террористов — включая возможную отмену цареубийства. Отсюда — даже не паспорта, а данные для паспортов, которые и были изготовлены. Исходя из общих соображений, высказанных, например, Судейкиным Попову, таких паспортов у революционеров было множество, так что значительной самостоятельной ценности эти данные иметь не могли.

Почему же об этом многозначительно упоминает Корба? Очень просто: именно под именами, привезенными Михайловым, и были прописаны хозяева и лавки на Малой Садовой, предназначенной для цареубийства, и хозяева квартиры, где разместилась нелегальная типография «Народной Воли». Эти же данные после прописки попадали в паспортный стол; поэтому лицо, с которым народовольцы заключили соглашение, всегда имело возможность, во-первых, проверить, как движется выполнение соглашений и, во-вторых, при необходимости сдать и лавку, и типографию полиции — этим гарантировалась зависимость террористов от спонсора. В свою очередь и безопасность этих помещений от арестов являлась доказательством сохранения лояльности спонсором. Почему и полиция оказалась подключена к выполнению данных обязательств — об этом ниже.

Забегая вперед, отметим, что и лавка, просуществовавшая до 4 марта 1881, и типография, организованная в октябре 1880 и просуществовавшая до 2 мая 1881, не арестовывались полицией (хотя для этого имелась масса оснований!) и «обнаруживались» лишь тогда, когда их обитатели заведомо оставляли помещение.

Что же касается того, какие гарантии имелись у террористов при такой зависимости от спонсора, то тут Корба могла ничего и не писать — и так можно догадаться. Террористы, посчитавшие себя обматутыми, всегда имели такую возможность призвать виновного к ответу, как пустить ему пулю в лоб. Уберечься от этого не могла никакая даже царственная особа, тем более — не царственная. Но такой договор полезно было бы закрепить и подробным письменным соглашением, который так же являлся взаимной гарантией: если спонсор не принадлежал к революционным кругам, то публикация договора грозила немыслимым скандалом — в особенности для спонсора, поскольку террористы всегда могли оправдаться принципом — цель оправдывает средства.