Трагедия Тамплиеров

Гораздо меньше я верю в существование параллельной иерархии. Нигде нет свидетельств, что существовало два последовательных приема в орден, второй из которых был тайным и предназначенным для избранных, как рассказывают об этом братья из Англии. В таком случае, зачем вводили столь опасный и бесполезный обряд в обыкновенную церемонию приема в орден, предназначенную для всех? По словам тех же свидетелей обычный прием проходил «без какой-либо предосудительной церемонии». Во Франции было иначе, если бы все обстояло как в Англии, возможно, не было бы процесса или, по крайней мере, приговора. Версия трех английских свидетелей кажется нам гораздо более логичной, но именно она делает еще более непонятным введение предосудительного ритуала в общий обряд приема. Возможно, различные формы встречались и в Англии.

Я сильно сомневаюсь, что Ронселен мог быть тайным магистром: как же Гонневиль так легко выдал такой секрет, а потом замолчал на семь лет? Я охотнее поверил бы в то, что он старался направить следователей на ложный путь. И, наконец, если существовала параллельная иерархия, настоящая, чем она занималась во время всего процесса? Нигде не видно, чтобы тайные руководители стремились оказать хоть малейшую помощь узникам, и тем более защитить орден от опасности. Не могли ли они, в нужный момент, обратиться к Клименту V? Нас хотели бы заставить поверить, что их единственной заботой была эвакуация архивов и богатств, после чего они исчезли, не оставив следов. Нет, действительно, я не смог бы принять столь легковесные объяснения.

Ускользающая правда

Итак, мы должны признать, что мы не способны узнать правду, которая ускользает от нас. Все объяснения кажутся надуманными и случайными. Остается голый факт отречения от Христа и плевания на крест. Следователи, в основном, стремились к установлению этого факта, который им казался достаточно убедительным сам по себе, и они мало беспокоились о его объяснении. Высшие руководители ордена отказались отвечать комиссии и умерли, унеся свою тайну в могилу. Если случайно не обнаружатся архивы храма (если они не были уничтожены), вполне возможно, что мы никогда не узнаем истинной подоплеки дела.

Но один факт остается непреложным, вне всяких сомнений — это факт наличия ереси, какой бы она не была. Основные, главные обвинения являются вторичными или не существенными, и только отречение от Христа образует базу процесса. Но этот факт оказался, сам по себе, достаточно серьезным чтобы обосновать уничтожение ордена и казнь людей: а разве могло быть иначе? Понятно, что Филипп Красивый был потрясен подобными признаниями, что Папа, после долгих колебаний, решился распустить погрязший в грехах орден. Один историк, однако, чрезвычайно симпатизирующий тамплиерам, сделал следующее заключение:

«Уж слишком многочисленными, слишком согласованными по сути, слишком точными и детальными воспоминаниями кажутся эти признания при чтении, нельзя не поверить, что обвинение, выдвинутое против тамплиеров не имеют какой либо основы: обвинители сознательно нанесли удар… Тогда нужно допустить, что уязвимость ордена в этом была реальной… интригующая тайна оставалась, и, в конечном итоге, именно из-за нее орден и был осужден» (Раймон Урсель: «Тамплиеры»).

К такому же, очень близкому, мнению приходит герцог де Леви-Мирпуа:

«После того как мы пытались пролить как можно больше света на разнообразные и противоречивые аспекты этого темного дела, решение, принятое Климентом V, кажется нам разумным и мудрым» («Унижение в Ананьи», 1969, с. 289).

XI КОНЕЦ ДЕЛА

Объемное досье комиссии, которое я только что коротко изложил, с его пробелами и повторами, было передано Папе, который должен был собрать по этому поводу церковный собор. Отложенный из-за затянувшегося расследования, этот церковный собор открылся 13 октября 1311 г. в Вьенне, в имперском городе, принадлежащем императору Германии, но расположенном недалеко от Франции и близко к Авиньону.

Церковный Собор

Было не слишком удобно собрать в столь маленьком городе такое внушительное собрание, и сложно представить то количество народа, которое скопилось в этом маленьком, провинциальном поселении, ставшем на семь месяцев столицей христианского мира.