Трагическая история острова Пасхи (СИ)

- Перестань меня трясти, Кане, я все тебе расскажу... Слушай же. Вчера я охотился на лесных птиц... Мауна еле-еле меня отпустила, да мне и самому не хотелось уходить от нее, но не могу же я безвылазно сидеть дома. В деревне и так надо мною уже смеются... Охотился я, стало быть, на лесных птиц. А их меньше и меньше остается, - ты, наверно, тоже это заметил. Раньше можно было за один день штук сто добыть, а старики говорят, что во времена их молодости и по триста и по четыреста штук добывали. Представляешь, сколько птицы тогда в лесах водилось?

- Где Парэ?! - возопил Кане. - После об охоте, после! Где Парэ?

- Так я и рассказываю о ней, - удивленно возразил Капуна. - Пошел я, стало быть, на охоту; долго ходил по лесу, и все без толку. Хотел уже возвращаться домой, как вдруг вижу - между деревьев пробирается молодой жрец, помощник Баиры, а в руках у него котомка. Идет осторожно, озираясь по сторонам, явно не хочет, чтобы его заметили. Мне стало ужасно интересно, куда это он направляется; крадусь, значит, за ним, он меня не видит, и так мы поднимаемся постепенно в гору, к Священному озеру. Место запретное, жуткое, повсюду носятся духи, - я уже ощущал их присутствие за своей спиной, а один раз мне отчетливо сказали на ухо: "Берегись"... О, Кане, что я перенес! Если бы я пришел туда с дарами, - и то страшно! а прийти в запретное место вот так запросто, без ничего - беда, просто беда!..

- Ты скажешь, наконец, где Парэ? - Кане снова тряхнул его за плечи.

- Да я только об этом и говорю, а ты меня перебиваешь, - возразил Капуна. - На чем я остановился?.. Ах, да, пришли мы в запретное место... Я решил, что жрец собирается совершить здесь какой-нибудь обряд и принес подношение для богов; мне стало стыдно, что я крался за ним. Гляжу, однако, жрец подходит к огромному дереву, в корнях которого проделан лаз, и этот лаз акрыт дверью. Жрец стукнул в дверь, положил свою котомку на землю, поклонился несколько раз, прошептал что-то, наверно, молитву, - и пошел обратно. А я затаился и жду; трясусь от страха, но жду: до смерти хочется узнать, кто же там живет, под корнями большого дерева. И вот открывается дверь, оттуда протягивается рука, и я на один миг вижу лицо... Кого бы ты думал? Да, ты угадал, - Парэ!

- Ты уверен, что это была она? - быстро спросил Кане, боясь поверить своему счастью.

- Я ее видел, как тебя!

- Ты разговаривал с ней?

- Нет. Она даже не вышла из своего убежища: взяла котомку, оставленную жрецом, и тут же закрыла дверь. Я, правда, хотел спросить Парэ, что она здесь делает и почему прячется в пещере, но не решился. Конечно, все это неспроста, и если жрец ни словом не перекинулся с Парэ, то и мне нельзя. Кто знает, может быть, я вообще потерял бы дар речи, если бы попытался заговорить с Парэ, а то, еще хуже, превратился бы в какое-нибудь животное! Нет, Кане, нельзя вмешиваться в дела богов, - Капуна поднял взор к небу и сложил руки на груди.

- По какому склону ты поднимался к Священному озеру? - Кане посмотрел вдаль, туда, где возвышалась большая гора.

- По тому, который обращен к нам, - ответил Капуна и встревожился: - Уж не собираешься ли ты...

- А большое дерево, под корнями которого вырыта пещера, находится прямо на пути к Священному озеру? - продолжал вопрошать Кане.

- Да... Но я тебе не для того рассказал, чтобы ты...

- Спасибо тебе, друг! - Кане обнял его. - А сейчас иди к своей жене Мауне, и если в деревне будут спрашивать обо мне, скажи, что Кане ушел на охоту, будет не скоро.

Он помчался в чащу леса.

- Кане, Кане! - крикнул ему вслед Капуна, но тот даже не оглянулся.

- Бедный Кане, - пробормотал Капуна. - Да, наш староста прав - добром это не кончится.

***

Вождь Аравак вместе с верховным жрецом Баирой совершал обряд, посвященный сбору урожая. Так повелось издревле: верховный жрец и вождь вместе совершали ритуалы, касающиеся плодородия Матери-Земли.

Перед началом праздника все жители острова запаслись новой одеждой, а старую одежду вместе со всяким хламом сожгли. Женщины тщательно убрали свои дома, починили старые очаги и почистили кухонную утварь. Делалось всё это для того, чтобы подготовиться к принятию плодов нового урожая.

В Священном поселке погасили огонь у алтаря в храме Всех Богов, кроме того, из храма вынесли все сосуды, в которых на протяжении уходящего года держали пищу для жертвоприношений. После этих приготовлений глашатай возвестил, что мужчины и женщины, которые не пренебрегали принесением даров богам и не нарушали супружеской верности, могут выйти на площадь перед храмом и начать ритуальный пост. Он длился два дня, - ни крошки еды нельзя было брать в рот, а воду разрешалось пить только после заката солнца, - в последний же день вечером глашатай приказал всем разойтись по домам, не совершать ничего дурного, а главное, сохранять полное молчание: вождь Аравак наблюдал, чтобы это соблюдалось неукоснительно. Воцарилась мертвая тишина; тогда верховный жрец добыл новый огонь путем трения двух деревянных палочек и водрузил его на алтарь в храме Всех Богов.