Трагические самоубийства

Если раньше никто и никогда не требовал от партии финансового отчета, то теперь Николай Ефимович Кручина впервые за всю историю КПСС был вынужден держать публичный отчет о доходах и расходах партии. Бесспорно, отчет мог носить весьма относительный характер на предмет его правдивости, ведь в то время общество не имело возможности проверить все предоставляемые для доклада данные. Однако сам факт вмешательства посторонних в столь интимную сферу деятельности партийной верхушки заставлял тревожиться. Прежний комфортный образ жизни партийцев, увы, был утрачен безвозвратно.

Вскоре среди подчиненных Кручины появились специалисты из «боевого отряда партии» – КГБ. Люди из ведомства Николая Ефимовича слабо представляли, как можно жить по-новому, а офицеры разведки прекрасно разбирались в хитростях западной экономики. Они должны были контролировать и координировать экономическую деятельность всех хозяйственных структур партии в самых непредвиденных условиях, другими словами, научить хозяйственников быстро зарабатывать большие деньги и умело их укрывать от постороннего глаза.

Очень скоро миллионы партии были обезличены, а проделывалось все это с помощью специально создаваемых фондов, предприятий и банков. Заграничные счета в спешке зашифровывались, был сформирован институт «доверенных лиц» – миллионеров-карманников от ЦК. Такие действия гарантировали в будущем партийцам стабильный и анонимный доход даже в самых экстремальных условиях, а в случае крайней необходимости эти средства могли обеспечить им жизнь в эмиграции или подполье. Так что на момент путча работа партийного хозяйственного ведомства уже принесла свои результаты.

Однако гэкачеписты нанесли сокрушительный удар по КПСС, и все старания партийцев оказались не только напрасными, но и приобрели совершенно иное значение. Если раньше все то, чем занимались хозяйственные структуры, в партийных отчетах называлось «коммерческой деятельностью», то теперь эта деятельность носила откровенно криминальный характер. Руководству партийной казны вменялось «контрабандное перемещение валютных ценностей через государственную границу (ст. 78 УК РСФСР), нарушение правил о валютных операциях (ст. 88) и умышленное использование служебного положения в конкретных целях, что вызвало тяжкие последствия для государственных и общественных интересов (ст. 170 часть 2)».

Рой Медведев, известный историк и член ЦК КПСС, свидетельствовал, что Михаил Сергеевич Горбачёв предупредил Кручину о своей отставке и попросил подготовить трудовые книжки всех партработников и выдать им зарплату. Но последняя просьба Горбачёва так и осталась невыполненной.

«…В воскресенье, 25 августа, Кручина возвратился домой в 21.30, – показывал на следствии Евланов, офицер охраны КГБ. – Обычно он человек приветливый, всегда здоровается. В этот раз был какой-то чудной. Я находился у входа в дом, на улице, когда подъехала его машина. Он вышел из машины, не поздоровался, ни на что не реагировал, поднялся к себе. Чувствовалось, что он чем-то расстроен. С утра вышел один человек, а возвратился совсем другой…»

Николай Ефимович в этот день уже никуда больше не отлучался, и никто с ним не виделся в течение вечера, кроме старшего сына. Ровно в полночь офицер охраны, дежуривший у дома, закрыл дверь, и, по его показаниям, никто не выходил из дома и не входил в него.

«…После 22 часов он велел мне идти спать, – рассказывала позже вдова Кручины, – а сам собирался еще поработать. Около 22.30 прилег на диван в своем кабинете и уснул. Я пошла к себе. Однако заснуть мне не удалось, так как на душе было неспокойно. Я не спала практически всю ночь. В 4.30 я посмотрела на часы и мгновенно уснула. Проснулась я от сильного стука в дверь. Когда я вышла из спальни, меня встретил сын Сергей и работники милиции».

Развитие событий в тот роковой день, а вернее, раннее утро, можно узнать из показаний того же офицера охраны Евланова: «…В 5.25, находясь внутри здания, я услышал сильный хлопок снаружи. Впечатление было такое, как будто бросили взрывпакет. Выйдя на улицу, я увидел лежащего на земле лицом вниз мужчину… Немного поодаль валялся сложенный лист бумаги…» Это была одна из двух оставленных Кручиной посмертных записок. В ней говорилось: «Я не заговорщик, но я трус. Сообщите, пожалуйста, об этом советскому народу. Н. Кручина». Вторая же записка была следующего содержания: «Я не преступник и заговорщик, мне это подло и мерзко со стороны зачинщиков и предателей. Но я трус». Последнее предложение Николай Ефимович, вероятно для большей убедительности, подчеркнул. Далее: «Прости меня, Зойчик, детки, внученьки. Позаботьтесь, пожалуйста, о семье, особенно вдове. Никто здесь не виноват. Виноват я, что подписал бумагу по поводу охраны этих секретарей. Больше моей вины перед Вами, Михаил Сергеевич, нет. Служил я честно и преданно. 5.15 мин. 26 августа. Кручина». Под секретарями Кручина подразумевал членов ГКЧП.