Трагические самоубийства

Натура взбалмошного Сида во многом импонировала небезызвестному Макларену. Ему удалось не только раскрыть безумную натуру музыканта, выпустить джинна из бутылки, но и умело воспользоваться его выходками, превратить их в аттракцион, приносящий большую выгоду. Как отмечалось в прессе, «для Макларена Сид всегда был диковинной игрушкой, предметом для достижения собственного совершенства… Единственным же отличием альтерэго Сида от остальных представителей шоу-бизнеса было то, что Макларен никогда не ставил свои финансовые требования выше творчества контролируемых им коллективов. Мальком умело отшлифовывал грани таланта Сида так, чтобы звезда бас-гитариста „Sex pistols“ сияла еще ярче. Сид никогда не был музыкантом в полном смысле этого слова (он просто не успел этого достичь, в отличие, скажем, от других участников „Sex pistols“, он был шоуменом, искрометной кометой, воспламеняющей все вокруг».

Был ли Сид Вишес отъявленным наркоманом, каковым его представляли себе многие: и друзья, и недруги? Впрочем, и сам Сид считал себя таковым. Он никогда не скрывал своего пристрастия к героину и ЛСД, и даже, наоборот, словно бы хвастался, сколько и что он принимает. Сид с удовольствием делился с корреспондентами о количестве доз. Он пережил лечение от гепатита и критическую потерю веса, передозировки также случались нередко, и никогда у него не возникало желания бросить колоться – на игле он сидел прочно, до самой смерти. Только один Макларен пытался отучить Сида от этой привычки, причем не на словах, а на деле. Правда, выглядело это довольно-таки странновато: он подсовывал Сиду спиртное в таких количествах, чтобы тот, изрядно «накачавшись», забыл о зелье и уже не смог бы пойти в какой-нибудь притон.

Колоться Сид начал из простого любопытства, как это делают многие подростки, попавшие в дурную компанию или находящиеся под влиянием уличных «авторитетов». Но постепенно, по мере его звездного восхождения, увлечение наркотиками превратилось в привычку, тем более что появились неограниченные возможности для приобретения зелья. Когда же Сид ушел в так называемое автономное плавание, ситуация существенно ухудшилась, ведь его уже ничто не сдерживало, и никто не мог на него повлиять, как, например, это раньше пытался делать Мальком.

То, что вытворял Сид, на первый взгляд выглядит как проявление самодурства или полного безволия, но на самом деле все его поступки отражали позицию человека, не желавшего жить по общепринятым нормам. Он не хотел быть как все, он готов был быть панком, наркоманом, изгоем, аутсайдером, кем угодно, только бы не как все. У него не было никаких конкретных планов на будущее, а его мать видела в нем только рок-звезду, не пытаясь сдержать его безумных порывов. Такие люди, как правило, всегда заканчивают жизнь трагически. Сид Вишес, казалось бы великий и бесстрашный, прочно защищенный от всего мира броней панк-героя, с кулаками отстаивающий свое, на самом деле очень болезненно относился к мнению людей. Он не выносил никакой критики. Поразительно, но человек, который зачастую выходил победителем в какой-нибудь уличной драке, получил полный нокаут от славы. Мировая слава стала для него поистине страшным ударом, от которого он так и не сумел оправиться.

Он переругался со своими друзьями, порвал с «пистолетами», а затем возненавидел и Макларена, своего, по сути, «второго отца». В результате он оказался в кругу людей более прагматичных, хватких, которые, по словам Роттена, «начали делать из Сида рок-тотем». Вишес надеялся полностью сменить свой имидж и думал, что для этого будет достаточным сменить рваный пиджак на что-то более пристойное. Однако публика по-прежнему воспринимала его как часть скандальной и любимой вместе с тем группы «Sex pistols», которая, ко всеобщему сожалению, развалилась. В прессе бывшего бас-гитариста так и называли «один из „Sex pistols“».

Распад группы был запланированным актом, и руководство лейбла EMI уже создавало новую панк-группу, в которой Сиду предложили занять место лидера. У него не было выбора, ему намекнули, что только в этом случае он получит поддержку. Сид был совершенно раздавлен. Весь последний год свой жизни он проводил в постоянном наркотическом опьянении, жил словно в забытье. Позже знавшие его достаточно хорошо люди говорили, что его жизнь превратилась в бесконечный наркотический транс, из которого он практически не выходил ни на день. Настоящих друзей у Сида вообще никогда не было, только знакомые. Его либо боялись или опасались, принимая за безумца, либо презирали, считая полным дураком. Так его воспринимали все, за исключением матери, которая, впрочем, вряд ли осознавала всю глубину его душевной трагедии, и за исключением Нэнси Спэнджен – последней пассии Сида.